Крымская голгофа.

Священномученик Андрей Косовский

В начале ХХ в. злое очарование революции, обещавшей построить справедливый мир в отдельно взятой стране, обернулось безумием гражданской войны. Ужасы кровавого террора в полной мере испытали на себе и жители Крыма. Разделив Россию, большевики причислили себя к воплощенному добру, и это обязывало их к бескомпромиссной борьбе, которую они не могли остановить, не рискуя утратить свою харизму, таинственную для непосвященных. Они убивали не за совершенные преступления, а по факту “непрогрессивной” предыдущей жизни своих оппонентов. Так был казнен феодосийский священник Андрей Косовский.

Начало террора

О протоиерее Андрее Косовском известно немного. Родился он в Крыму в 1878 г. По окончании духовной семинарии обвенчался с девицей Натальей Ивановной, в браке с которой имел двух сыновей — Владимира и Димитрия. В священный сан был рукоположен Таврическим епископом Николаем (Зиоровым) и 26 февраля 1901 г. назначен настоятелем Екатерининской церкви города Феодосии. Энергичный и ревностный пастырь, он вскоре приобрел любовь своих прихожан. Рассудительность и открытость сделали его доступным для простых крестьян из ближайших деревень. Благочестивые христиане неизменно находили у отца Андрея добрые советы, утешение и пастырские наставления. Протоиерей Андрей вел строгую жизнь, выверяя каждое слово и поступок по евангельским заповедям и советам преподобных отцов. Все свободное время он проводил в общении с прихожанами, и, несмотря на относительно молодые годы, его советы, просветленные духовным опытом, были убедительными для тех, кто искал духовной пользы.

В течение многих лет отец Андрей возглавлял уездное отделение Таврического епархиального училищного совета и состоял наблюдателем феодосийских церковноприходских школ.

Настал 1920 г., кровавой бороздой вошедший в крымскую землю. 1(14) ноября в Феодосию, которую за несколько часов до этого покинули донские казаки, вошли войска Красной Армии. Красным командирам вменялось в обязанность в “кратчайший срок восстановить полный революционный порядок” и, если потребуется, без церемоний применить к ослушникам высшую меру наказания.

В ночь с 16 на 17 ноября было расстреляно до 100 раненых офицеров и солдат, не успевших эвакуироваться. 17 ноября Крымревком расклеил по городу приказ за подписью его председателя Бела Куна: “Всем офицерам, чиновникам военного времени, солдатам, работавшим в учреждениях Добровольческой армии, явиться для регистрации в трехдневный срок… Не явившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по закону военного времени”.

Было зарегистрировано 4500 человек. Через двое суток была объявлена перерегистрация, и всех явившихся арестовали.

Еще весной 1920 г. на Карантине был построен лагерь для железнодорожных рабочих из Курска, ушедших с белыми. Рабочих вместе с женами и детьми, около 400 человек, из лагеря выгнали и расстреляли на мысе святого Илии, а на этом месте в бараках организовали концлагерь. Расстреливали каждую ночь партиями от 100 до 300 человек. Места расстрелов охранялись от тех, кто пытался забрать тела для погребения. Происходившее в Крыму удивляло даже профессиональных палачей.

Лжесвидетели

7 декабря, в день памяти великомученицы Екатерины, во имя которой был освящен престол, у которого священник простоял двадцать лет, вознося молитвы к Богу, протоиерей Андрей Косовский был арестован. О беззакониях, творившихся в Феодосии, знали все, но не все решались сказать об этом, тем более публично. И когда безбоязненный священник стал говорить в своих проповедях о происходящем в городе, это взволновало его прихожан. Неоднократно с амвона и в частных беседах отец Андрей высказывал свою обеспокоенность революционными переменами и богоборческими устремлениями сограждан. Не жалея сил и времени, с деликатностью, присущей мудрому пастырю, он объяснял своей пастве причины происходивших на их глазах ужасов, потрясших великую державу.

В день ареста отец Андрей был допрошен:

“Я, Косовский, в 1919 г. во время наступления большевиков и входа их в Крым сам выехал с семьей под влиянием слухов о массовых расстрелах духовенства большевиками в город Новороссийск и пробыл там на службе 3 месяца в должности кладовщика пищевого пункта. 2 июля 1919 г. я возвратился в Феодосию, к месту постоянной службы, когда Крым был занят белогвардейцами”.

Далее следователь записал: “На вопрос, посылал ли проклятия и служил ли молебны об изгнании большевиков, названный Косовский сказал, что молебствия такого не было и проклятий он не посылал. Эвакуироваться при отходе белогвардейцев не собирался и не думал. На вопрос, давал ли адреса в контрразведку коммунистов и большевиков, гражданин Косовский ответил, что не давал”.

На следующий день были допрошены два свидетеля — Подвербный и Чуприк, которые дали требуемые следователем показания.

“Отец Андрей Косовский, — говорил Подвербный, — служил в контрразведке, выдавал большевиков и коммунистов, служил молебны, чтобы белогвардейцы победили большевиков. Кричал и выгонял детей коммунистов из школы… Всегда грозил жителям карательными отрядами…”

Чуприк подтвердил, что священник “ругал детей, родители которых были большевиками”. Правда, не уточнил: за родителей-коммунистов или за плохо подготовленный урок.

Для обвинения священника этих показаний оказалось достаточно, но решающей стала записка секретаря Феодосийского партбюро: “Священник Косовский есть самый первый контрреволюционер… Священник Косовский заслуживает: стереть с лица земли”.

Добрый и верный пастырь

8 декабря, переступив через страх репрессий, захлестнувших Феодосию, рискуя свободой и даже самой жизнью, прихожане Екатерининского храма, верные чада арестованного священника, на приходском собрании решили официально обратиться в ЧК с просьбой об освобождении своего настоятеля. Обращение подписали 275 человек.

Через несколько дней по примеру феодосийской паствы жители с. Дальние Камыши обратились в Феодосийскую ЧК с аналогичной просьбой: 112 простых, большей частью полуграмотных крестьян не сомневались, что их ходатайство перед народной властью возымеет силу.

Также поступили и православные соседнего с. Новониколаевки, собрав около сотни подписей в защиту любимого пастыря.

Обеспокоенные народным движением в поддержку неугодного им священника, чекисты еще раз допросили Андрея Косовского, который сказал, что произносил проповеди не против советской власти, а против ее антицерковных мероприятий: “Темой служил какой-либо конкретный случай, как, например, извещение… о расстреле священников в Донской области, о заключении в тюрьму патриарха Тихона и т. д.”.

С надеждой быть понятым, а стало быть, в какой-то мере оправданным, священник написал чекистам заявление, в котором попытался объяснить свою позицию и полную непричастность к контрреволюции.

16 декабря 1920 г. следственная комиссия Особого отдела ВЧК Черного и Азовского морей, рассмотрев дело по обвинению Косовского в контрреволюции, ввиду того, что вещественных доказательств по делу не оказалось, постановила передать весь следственный материал в Народный суд для дальнейшего проведения.

Но большевики тяготились утомительными судебными разбирательствами. Предложение передать дело в Народный суд было перечеркнуто, и написана красным карандашом резолюция: “Косовского, как врага РСФСР, изолировать от общества свободных граждан, предав высшей мере наказания — расстрелу”. И внизу подпись: Ковалев.

В тот же день, 16 декабря, протоиерей Андрей Косовский на основании этой приписки был расстрелян.

Священномученик Андрей был одним из тех добрых и верных пастырей, в отношении которых советское “правосудие” делало первые шаги.

 Протоиерей Николай Доненко