Ис­то­рия на­шей стра­ны зна­ет мно­же­ство лю­дей, по­слу­жив­ших ее ста­нов­ле­нию, воз­ве­ли­чи­вая ее как свя­тую Русь. Но где она, свя­тая Русь? И мо­жем ли мы на­звать так совре­мен­ную Рос­сию? Во­прос непро­стой, но от­вет на него, как ви­дит­ся, ле­жит вне физи­че­ских за­ко­нов и ис­то­ри­че­ских ра­мок. Свя­тая Русь – это вневре­мен­ное устро­е­ние. Это сонм свя­тых, жив­ших на Ру­си во все ве­ка и со­хра­няв­ших вер­ность Гос­по­ду. К ве­ли­ко­му сон­му свя­тых, яв­лен­ных и неяв­лен­ных, в тя­же­лей­шем для Церк­ви XX ве­ке при­со­еди­нил­ся це­лый со­бор но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских.

И сре­ди них мы ви­дим ве­ли­че­ствен­ную фигу­ру cвя­ти­те­ля Лу­ки (в ми­ру Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча Вой­но-Ясе­нец­ко­го; 1877–1961) – уче­но­го с ми­ро­вым име­нем, про­фес­со­ра хи­рур­гии и то­по­гра­фи­че­ской ана­то­мии, од­но­го из ос­но­ва­те­лей ре­ги­о­нар­ной ане­сте­зии и гной­ной хи­рур­гии.

В те­че­ние мно­гих лет Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич ра­бо­тал зем­ским вра­чом в са­мых раз­ных ча­стях Рос­сии – от юга ро­ди­ны до са­мых край­них то­чек на се­ве­ре стра­ны. В са­мый раз­гар ан­ти­ре­ли­ги­оз­ной про­па­ган­ды про­фес­сор, глав­ный врач боль­шой боль­ни­цы го­ро­да Таш­кен­та, хи­рург при­ни­ма­ет свя­щен­ный сан. «При ви­де ко­щун­ствен­ных кар­на­ва­лов и из­де­ва­тельств над Гос­по­дом на­шим Иису­сом Хри­стом мое серд­це гром­ко кри­ча­ло: «Не мо­гу мол­чать!“. И я чув­ство­вал, что мой долг – за­щи­щать про­по­ве­дью оскорб­ля­е­мо­го Спа­си­те­ля на­ше­го и вос­хва­лять Его без­мер­ное ми­ло­сер­дие к ро­ду че­ло­ве­че­ско­му», – вспо­ми­на­ет он.

В 1923 го­ду отец Ва­лен­тин (Вой­но-Ясе­нец­кий) при­нял мо­на­ше­ский по­стриг с име­нем Лу­ка и был ру­ко­по­ло­жен во епи­ско­па. В сане епи­ско­па за ис­по­ве­да­ние пра­во­слав­ной ве­ры про­шел тер­ни­стый путь ла­ге­рей, при­ни­мал уча­стие в Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне, в 1946 го­ду воз­ве­ден в сан ар­хи­епи­ско­па, на­граж­ден пра­вом но­ше­ния брил­ли­ан­то­во­го кре­ста на кло­бу­ке. За вы­да­ю­щи­е­ся на­уч­ные тру­ды «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии» и «Позд­ние ре­зек­ции при ог­не­стрель­ных ра­не­ни­ях круп­ных су­ста­вов» был на­граж­ден Ста­лин­ской пре­ми­ей I сте­пе­ни, а за уча­стие в Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне ме­да­лью «За доб­лест­ный труд в Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне 1941–1945 гг.». Прак­ти­че­ски до по­след­них дней свя­ти­тель Лу­ка со­че­тал епи­скоп­ское слу­же­ние с хи­рур­ги­че­ской прак­ти­кой. В 1995 го­ду он был при­чис­лен к ли­ку свя­тых Укра­ин­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, в 1999 го­ду – к ли­ку свя­тых Крас­но­яр­ской епар­хии. В 2000 го­ду – к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви.

Детство и юность

27 ап­ре­ля 1877 го­да в го­ро­де Кер­чи в се­мье про­ви­зо­ра Фе­лик­са Ста­ни­сла­во­ви­ча Вой­но-Ясе­нец­ко­го и его же­ны Ма­рии Дмит­ри­ев­ны ро­дил­ся тре­тий сын Ва­лен­тин. Все­го же в се­мье Вой­но-Ясе­нец­ких бы­ло пя­те­ро де­тей: Па­вел, Оль­га, Ва­лен­тин, Вла­ди­мир и Вик­то­рия. Отец был бла­го­че­сти­вым ка­то­ли­ком и дер­жал­ся несколь­ко от­стра­нен­но от осталь­ной, вос­пи­тан­ной в пра­во­слав­ном ду­хе, ча­сти се­мьи. Ис­крен­ние мо­лит­вы ро­ди­те­лей Ва­лен­тин на­блю­дал с ран­не­го дет­ства, что, несо­мнен­но, по­вли­я­ло на фор­ми­ро­ва­ние его ми­ро­воз­зре­ния.

Сам он вспо­ми­нал об этом так: «Мой отец был ка­то­ли­ком, весь­ма на­бож­ным, он все­гда хо­дил в ко­стел и по­дол­гу мо­лил­ся до­ма…», «Мать усерд­но мо­ли­лась до­ма» и да­лее: «Ес­ли мож­но го­во­рить о на­след­ствен­ной ре­ли­ги­оз­но­сти, то, ве­ро­ят­но, я ее на­сле­до­вал глав­ным об­ра­зом от очень на­бож­но­го от­ца. Отец был че­ло­ве­ком уди­ви­тель­но чи­стой ду­ши, ни в ком не ви­дел ни­че­го дур­но­го, всем до­ве­рял…». Маль­чик рос в ат­мо­сфе­ре хри­сти­ан­ской люб­ви и по­слу­ша­ния. С дет­ства он от­ли­чал­ся спо­кой­ным и твер­дым ха­рак­те­ром, ра­но про­явил ху­до­же­ствен­ные на­клон­но­сти, окон­чил од­новре­мен­но гим­на­зию и ху­до­же­ствен­ную шко­лу и стал го­то­вить­ся к эк­за­ме­нам в Ака­де­мию ху­до­жеств.

По окон­ча­нии гим­на­зии во­сем­на­дца­ти­лет­не­му Ва­лен­ти­ну был по­да­рен Но­вый За­вет. Вот как вспо­ми­на­ет об этом свя­ти­тель в ме­му­а­рах: «Пра­виль­ное пред­став­ле­ние о Хри­сто­вом уче­нии я… вы­нес из усерд­но­го чте­ния все­го Но­во­го За­ве­та, ко­то­рый, по доб­ро­му ста­ро­му обы­чаю, я по­лу­чил от ди­рек­то­ра гим­на­зии при вру­че­нии мне ат­те­ста­та зре­ло­сти как на­пут­ствие в жизнь. Очень мно­гие ме­ста этой Свя­той Кни­ги, со­хра­няв­шей­ся у ме­ня де­сят­ки лет, про­из­ве­ли на ме­ня глу­бо­чай­шее впе­чат­ле­ние. Они бы­ли от­ме­че­ны крас­ным ка­ран­да­шом. Но ни­что не мог­ло срав­нить­ся по огром­ной си­ле впе­чат­ле­ния с тем ме­стом Еван­ге­лия, в ко­то­ром Иисус, ука­зы­вая уче­ни­кам на по­ля со­зрев­шей пше­ни­цы, ска­зал им: Жат­вы мно­го, а де­ла­те­лей ма­ло. Итак, мо­ли­те Гос­по­ди­на жат­вы, чтобы вы­слал де­ла­те­лей на жат­ву Свою (Мф.9:37). У ме­ня бук­валь­но дрог­ну­ло серд­це, я мол­ча вос­клик­нул: «О Гос­по­ди! Неуже­ли у Те­бя ма­ло де­ла­те­лей?!“. Поз­же, через мно­го лет, ко­гда Гос­подь при­звал ме­ня де­ла­те­лем на ни­ву Свою, я был уве­рен, что этот еван­гель­ский текст был пер­вым при­зы­вом Бо­жи­им на слу­же­ние Ему».

Го­то­вясь стать ху­дож­ни­ком, Вой­но-Ясе­нец­кий увле­чен­но за­ни­мал­ся ри­со­ва­ни­ем, но, в от­ли­чие от сво­их то­ва­ри­щей по за­ри­сов­кам, он вы­би­рал не пей­за­жи окрест­но­стей Ки­е­ва и не жан­ро­вые сце­ны. Ва­лен­ти­на влек­ла ду­хов­ная сто­ро­на жиз­ни: «В это вре­мя впер­вые про­яви­лась моя ре­ли­ги­оз­ность. Я каж­дый день, а ино­гда и два­жды в день ез­дил в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру, ча­сто бы­вал в ки­ев­ских хра­мах и, воз­вра­ща­ясь от­ту­да, де­лал за­ри­сов­ки то­го, что ви­дел в Лав­ре и хра­мах. Я сде­лал мно­го за­ри­со­вок, на­брос­ков и эс­ки­зов мо­ля­щих­ся лю­дей, лавр­ских бо­го­моль­цев, при­хо­див­ших ту­да за ты­ся­чу верст, и то­гда уже сло­жи­лось то на­прав­ле­ние ху­до­же­ствен­ной де­я­тель­но­сти, в ко­то­ром я ра­бо­тал бы, ес­ли бы не оста­вил жи­во­пи­си. Я по­шел бы по до­ро­ге Вас­не­цо­ва и Несте­ро­ва, ибо уже яр­ко опре­де­ли­лось ос­нов­ное ре­ли­ги­оз­ное на­прав­ле­ние в мо­их за­ня­ти­ях жи­во­пи­сью».

Од­на­ко во вре­мя всту­пи­тель­ных эк­за­ме­нов в Пе­тер­бург­скую Ака­де­мию ху­до­жеств юно­шей овла­де­ло тя­же­лое раз­ду­мье о том, пра­виль­ный ли жиз­нен­ный путь он из­би­ра­ет: «Недол­гие ко­ле­ба­ния кон­чи­лись ре­ше­ни­ем, что я не впра­ве за­ни­мать­ся тем, что мне нра­вит­ся, но обя­зан за­ни­мать­ся тем, что по­лез­но для стра­да­ю­щих лю­дей», – вспо­ми­нал свя­ти­тель.

По­доб­ный вы­бор пу­ти – по­мощь и про­све­ще­ние на­ро­да – со­от­вет­ство­вал рас­про­стра­нен­ным в то вре­мя в сре­де рус­ской ин­тел­ли­ген­ции на­род­ни­че­ским иде­ям. Ча­сто на­род­ни­че­ство свя­зы­ва­лось с тол­стов­ством. Но от тол­стов­ства Ва­лен­ти­на от­толк­нул сам Тол­стой бро­шю­рой «В чем моя ве­ра?». Свя­ти­тель вспо­ми­нал об этом так: «Од­на­ко мое тол­стов­ство про­дол­жа­лось недол­го, толь­ко лишь до то­го вре­ме­ни, ко­гда я про­чел его за­пре­щен­ное, из­дан­ное за гра­ни­цей со­чи­не­ние «В чем моя ве­ра?», рез­ко от­толк­нув­шее ме­ня из­де­ва­тель­ством над пра­во­слав­ной ве­рой. Я сра­зу по­нял, что Тол­стой – ере­тик, весь­ма да­ле­кий от под­лин­но­го хри­сти­ан­ства. И хоть увле­че­ние тол­стов­ством без­воз­врат­но ушло, но оста­лось ис­крен­нее же­ла­ние по­слу­жить сво­е­му на­ро­ду, чтобы об­лег­чить его стра­да­ния».

По мне­нию Ва­лен­ти­на, по­лез­ной для стра­да­ю­щих лю­дей бы­ла ме­ди­ци­на, так как имен­но в ме­ди­цин­ской по­мо­щи осо­бен­но нуж­да­лась рос­сий­ская глу­бин­ка. Но осу­ще­ствить свое ре­ше­ние и на­чать уче­бу на ме­ди­цин­ском фа­куль­те­те Ва­лен­ти­ну Вой­но-Ясе­нец­ко­му уда­ет­ся не сра­зу: еще год он про­учил­ся в ху­до­же­ствен­ной шко­ле в Мюн­хене, за­тем (в 1897–1898 го­дах) на юри­ди­че­ском фа­куль­те­те Ки­ев­ско­го уни­вер­си­те­та.

В 1898 го­ду он по­сту­па­ет на ме­ди­цин­ский фа­куль­тет. Учил­ся Ва­лен­тин на од­ни пя­тер­ки и рез­ко вы­де­лял­ся сре­ди сту­ден­тов пре­вос­ход­но вы­пол­нен­ны­ми пре­па­ра­ци­я­ми тру­пов: «Из неудав­ше­го­ся ху­дож­ни­ка я стал ху­дож­ни­ком в ана­то­мии и хи­рур­гии… мои то­ва­ри­щи еди­но­глас­но ре­ши­ли, что я бу­ду про­фес­со­ром ана­то­мии, и ока­за­лись пра­вы, хо­тя я и про­те­сто­вал про­тив их пред­ска­за­ний». На чет­вер­том и пя­том кур­сах он увлек­ся глаз­ны­ми бо­лез­ня­ми. Из мас­сы сту­ден­тов его вы­де­ля­ли вы­со­кие мо­раль­ные тре­бо­ва­ния к се­бе и дру­гим, чут­кость к чу­жо­му стра­да­нию и бо­ли, от­кры­тый про­тест про­тив на­си­лия и неспра­вед­ли­во­сти. Мож­но ска­зать, что пер­вая про­по­ведь бу­ду­ще­го свя­ти­те­ля бы­ла про­из­не­се­на в уни­вер­си­те­те на 3-м кур­се. В один из дней пе­ред лек­ци­я­ми Вой­но-Ясе­нец­кий узнал, что в пы­лу спо­ра его со­курс­ник уда­рил дру­го­го сту­ден­та по ли­цу, и это, кро­ме то­го, бы­ло окра­ше­но на­цио­наль­ны­ми крас­ка­ми: «…пе­ред од­ной лек­ци­ей я узнал, что один из то­ва­ри­щей по кур­су – по­ляк – уда­рил по ще­ке дру­го­го то­ва­ри­ща – ев­рея. По окон­ча­нии лек­ции я встал и по­про­сил вни­ма­ния. Все при­молк­ли. Я про­из­нес страст­ную речь, об­ли­чав­шую без­об­раз­ный по­сту­пок сту­ден­та-по­ля­ка. Я го­во­рил о выс­ших нор­мах нрав­ствен­но­сти, о пе­ре­не­се­нии обид, вспом­нил ве­ли­ко­го Со­кра­та, спо­кой­но от­нес­ше­го­ся к то­му, что его свар­ли­вая же­на вы­ли­ла ему на го­ло­ву гор­шок гряз­ной во­ды. Эта речь про­из­ве­ла столь боль­шое впе­чат­ле­ние, что ме­ня еди­но­глас­но из­бра­ли ста­ро­стой».

По­сле бле­стя­ще сдан­ных вы­пуск­ных эк­за­ме­нов и по­лу­че­ния ди­пло­ма с от­ли­чи­ем Ва­лен­тин страш­но обес­ку­ра­жил со­курс­ни­ков за­яв­ле­ни­ем, что его жиз­нен­ный путь – это путь зем­ско­го вра­ча. «”Как, Вы бу­де­те зем­ским вра­чом? Ведь Вы уче­ный по при­зва­нию!» – вос­клик­ну­ли кол­ле­ги. Я был оби­жен тем, что они ме­ня со­всем не по­ни­ма­ют, ибо я изу­чал ме­ди­ци­ну с ис­клю­чи­тель­ной це­лью быть всю жизнь де­ре­вен­ским – му­жиц­ким вра­чом, по­мо­гать бед­ным лю­дям», – пи­сал в ме­му­а­рах свя­ти­тель Лу­ка.

Начало профессиональной деятельности

Но сра­зу зем­ским вра­чом Вой­но-Ясе­нец­ко­му стать не при­шлось: в 1904 го­ду в ка­че­стве доб­ро­воль­ца он был на­прав­лен в гос­пи­таль Крас­но­го Кре­ста под Чи­ту, где в ла­за­ре­те на 200 ко­ек его на­зна­чи­ли за­ве­ду­ю­щим хи­рур­ги­че­ским ба­ра­ком. Уже в пер­вые ме­ся­цы прак­ти­че­ской ра­бо­ты про­явил­ся его твер­дый, воле­вой ха­рак­тер и вы­со­кий про­фес­сио­на­лизм, об этом вре­ме­ни свя­ти­тель вспо­ми­нал так: «…не имея спе­ци­аль­ной под­го­тов­ки по хи­рур­гии, стал сра­зу де­лать круп­ные от­вет­ствен­ные опе­ра­ции на ко­стях, су­ста­вах, на че­ре­пе. Ре­зуль­та­ты ра­бо­ты бы­ли вполне хо­ро­ши­ми…». Там же он же­нил­ся на сест­ре ми­ло­сер­дия Анне Лан­ской, ко­то­рая по­ко­ри­ла хи­рур­га «ис­клю­чи­тель­ной доб­ро­той и кро­то­стью ха­рак­те­ра».

Мно­го жиз­ней спас во­ен­но-поле­вой хи­рург Вой­но-Ясе­нец­кий. Один из ра­не­ных офи­це­ров в знак бла­го­дар­но­сти за спа­сен­ную жизнь при­гла­сил по­сле вой­ны Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча с мо­ло­дой же­ной Ан­ной жить и ра­бо­тать у него на ро­дине, в Сим­бир­ске. При­гла­ше­ние бы­ло при­ня­то. Это од­на из вер­сий, по­че­му мо­ло­дой врач при­е­хал имен­но в Сим­бир­скую гу­бер­нию. Но по дру­гой вер­сии, пред­став­лен­ной на­род­ным вра­чом СССР В.С. По­ро­сен­ко­вым, Вой­но-Ясе­нец­ко­му по­со­ве­то­ва­ли ехать имен­но ту­да уче­ные с ми­ро­вым име­нем Фила­то­вы, ро­дом сим­бир­ские.

К мо­мен­ту при­ез­да В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­го мест­ная боль­ни­ца, по мер­кам то­го вре­ме­ни, от­но­си­лась к раз­ря­ду сред­них. Кро­ме ам­бу­ла­то­рии, у нее был ста­ци­о­нар на 35 ко­ек. Ра­бо­та зем­ско­го вра­ча ма­ло от­ли­ча­лась от ра­бо­ты во­ен­но-поле­во­го хи­рур­га: 14–16-ча­со­вой ра­бо­чий день, те же сто­ны и стра­да­ния из­му­чен­ных бо­лез­нью лю­дей. Раз­ни­ца лишь в том, что един­ствен­но­му вра­чу при­хо­ди­лось быть и аку­ше­ром, и пе­ди­ат­ром, и те­ра­пев­том, и оку­ли­стом, и хи­рур­гом… «Я по­сту­пил вра­чом в Ар­да­тов­ское зем­ство Сим­бир­ской гу­бер­нии. Там мне при­шлось за­ве­до­вать го­род­ской боль­ни­цей. В труд­ных и непри­гляд­ных усло­ви­ях я сра­зу стал опе­ри­ро­вать по всем от­де­лам хи­рур­гии и оф­таль­мо­ло­гии», – вспо­ми­на­ет Вой­но-Ясе­нец­кий.

Хо­ро­шей по­мощ­ни­цей ему бы­ла же­на, Ан­на Ва­си­льев­на. Все труд­ные зем­ские го­ды Ан­на Ва­си­льев­на не толь­ко ве­ла дом, но и про­фес­сио­наль­но по­мо­га­ла му­жу. При­чи­ной непро­дол­жи­тель­ной де­я­тель­но­сти в Ар­да­то­ве (все­го 10 ме­ся­цев) ста­ла неудо­вле­тво­рен­ность ода­рен­но­го вра­ча от ра­бо­ты с неква­ли­фи­ци­ро­ван­ным ме­ди­цин­ским пер­со­на­лом. Эта про­бле­ма бы­ла во всех зем­ских боль­ни­цах то­го вре­ме­ни; при слож­ных хи­рур­ги­че­ских слу­ча­ях непро­фес­сио­наль­но вы­пол­нен­ный об­щий нар­коз ча­сто при­во­дил к смер­тель­ным ис­хо­дам. Яр­кий слу­чай был опи­сан хи­рур­гом Вой­но-Ясе­нец­ким в ис­то­рии бо­лез­ни ар­да­тов­ско­го пе­ри­о­да в июле 1905 го­да. В ам­бу­ла­то­рию ар­да­тов­ской боль­ни­цы об­ра­тил­ся ста­рик огром­но­го ро­ста и бо­га­тыр­ско­го сло­же­ния – кар­бун­кул ниж­ней гу­бы. Сроч­ная опе­ра­ция под нар­ко­зом бы­ла про­ве­де­на успеш­но, но спа­сти боль­но­го не уда­лось. О вы­во­дах из по­доб­ных кли­ни­че­ских слу­ча­ев сам свя­ти­тель вспо­ми­нал так: «На­до от­ме­тить, что в ар­да­тов­ской боль­ни­це я сра­зу столк­нул­ся с боль­ши­ми труд­но­стя­ми и опас­но­стя­ми при­ме­не­ния об­ще­го нар­ко­за при пло­хих по­мощ­ни­ках, и уже там у ме­ня воз­ник­ла мысль о необ­хо­ди­мо­сти по воз­мож­но­сти ши­ре за­ме­нять его мест­ной ане­сте­зи­ей». Впо­след­ствии хи­рург Вой­но-Ясе­нец­кий зна­чи­тель­но раз­вил и усо­вер­шен­ство­вал один из ос­нов­ных ме­то­дов мест­ной ане­сте­зии – ре­ги­о­нар­ную, или про­вод­ни­ко­вую, ане­сте­зию, при ко­то­рой пу­тем вко­ла в со­от­вет­ству­ю­щий нерв или нерв­ный узел уда­ет­ся обез­бо­лить це­лую об­ласть, на ко­то­рой про­из­во­дит­ся опе­ра­тив­ное вме­ша­тель­ство.

В на­ши го­ды в Ар­да­то­ве на зда­нии рай­он­ной боль­ни­цы уста­нов­ле­на ме­мо­ри­аль­ная дос­ка, на­по­ми­на­ю­щая о том, что здесь ра­бо­тал ве­ли­кий хи­рург, а в ар­да­тов­ской Ни­коль­ской церк­ви пред­став­ле­ны для по­кло­не­ния ча­сти­цы свя­тых мо­щей вла­ды­ки.

Курская губерния

В но­яб­ре 1905 го­да Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич пе­ре­ехал в де­рев­ню Верх­ний Лю­баж Фа­теж­ско­го уез­да Кур­ской гу­бер­нии, где за­ве­до­вал ма­лень­кой участ­ко­вой боль­ни­цей на 10 ко­ек. По­ми­мо это­го мо­ло­дой врач при­ни­мал уча­стие в об­суж­де­нии це­ло­го ря­да во­про­сов, свя­зан­ных с его зем­ством, в ко­то­рое вхо­ди­ло еще несколь­ко сел и де­ре­вень: воз­вра­ще­ние с во­ин­ской служ­бы зем­ских вра­чей, со­зыв съез­да вра­чей, по­строй­ка за­раз­ных ба­ра­ков в сель­ских боль­ни­цах, по­се­ще­ние школ вра­ча­ми. Ему так­же по­ру­чи­ли устрой­ство ясель в на­се­лен­ных пунк­тах и де­рев­нях на его участ­ке. По­сле са­ни­тар­ных со­ве­тов Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич воз­вра­щал­ся до­мой толь­ко к ве­че­ру и сра­зу же ехал в боль­ни­цу опе­ри­ро­вать. «…В ма­лень­кой участ­ко­вой боль­ни­це на де­сять ко­ек я стал ши­ро­ко опе­ри­ро­вать и ско­ро при­об­рел та­кую сла­ву, что ко мне по­шли боль­ные со всех сто­рон, и из дру­гих уез­дов Кур­ской гу­бер­нии, и со­сед­ней, Ор­лов­ской», — вспо­ми­на­ет свои буд­ни свя­ти­тель. В то вре­мя бы­ла ши­ро­ко рас­про­стра­не­на тра­хо­ма глаз, ли­шав­шая зре­ния ты­ся­чи лю­дей. Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич воз­вра­щал им воз­мож­ность ви­деть. В сво­ей ав­то­био­гра­фии он при­во­дит по это­му по­во­ду сле­ду­ю­щий ку­рьез­ный слу­чай: «…мо­ло­дой ни­щий, сле­пой с ран­не­го дет­ства, про­зрел по­сле опе­ра­ции. Ме­ся­ца через два он со­брал мно­же­ство сле­пых со всей окру­ги, и все они длин­ной ве­ре­ни­цей при­шли ко мне, ве­дя друг дру­га за пал­ки и чая ис­це­ле­ния».

Сам свя­ти­тель так под­вел итог сво­ей ра­бо­ты в лю­баж­ской боль­ни­це: «Чрез­мер­ная сла­ва сде­ла­ла мое по­ло­же­ние в Лю­ба­же невы­но­си­мым. Мне при­хо­ди­лось при­ни­мать ам­бу­ла­тор­ных боль­ных, при­ез­жав­ших во мно­же­стве, и опе­ри­ро­вать в боль­ни­це с де­вя­ти ча­сов утра до ве­че­ра, разъ­ез­жать по до­воль­но боль­шо­му участ­ку и по но­чам ис­сле­до­вать под мик­ро­ско­пом вы­ре­зан­ное при опе­ра­ции, де­лать ри­сун­ки мик­ро­ско­пи­че­ских пре­па­ра­тов для сво­их ста­тей, и ско­ро не ста­ло хва­тать для огром­ной ра­бо­ты и мо­их мо­ло­дых сил».

В пе­ри­од ра­бо­ты в Кур­ской об­ла­сти (с 1905 по 1908 год) хи­рург Вой­но-Ясе­нец­кий вы­пол­нил бо­лее 1500 слож­ней­ших опе­ра­ций, обоб­щил ряд хи­рур­ги­че­ских слу­ча­ев и опуб­ли­ко­вал свои пер­вые на­уч­ные ста­тьи: «Нев­ро­ма­тоз­ный эле­фан­ти­аз ли­ца, плек­си­форм­ная нев­ро­ма», а так­же «Ре­тро­град­ное ущем­ле­ние при гры­же ки­шеч­ной пет­ли». В 1907 го­ду Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич был пе­ре­ве­ден в Фа­теж, где за­ве­до­вал бо­лее круп­ной боль­ни­цей на 60 ко­ек, и про­ра­бо­тал там недол­го. Имен­но в Фа­те­же в се­мье ро­дил­ся пер­ве­нец – сын Ми­ха­ил. Из­вест­но, что в это вре­мя свя­ти­тель по­се­щал Глин­скую Рож­де­ство-Бо­го­ро­диц­кую и Ко­рен­ную об­ще­жи­тель­ную пу­стынь, где имел дол­гие бе­се­ды с на­сто­я­те­лем пу­сты­ни игу­ме­ном Ис­а­и­ей. На­сто­я­тель по­ка­зы­вал ему мо­на­стыр­скую боль­ни­цу, ап­те­ку с за­па­сом ме­ди­ка­мен­тов и хи­рур­ги­че­ских ин­стру­мен­тов.

Из Фа­те­жа Вой­но-Ясе­нец­кие пе­ре­еха­ли в на­ча­ле 1908 го­да на Укра­и­ну в го­род Зо­ло­то­но­шу. Там в се­мье ро­дил­ся вто­рой ре­бе­нок – доч­ка Еле­на. О ра­бо­те в этом го­ро­де Вой­но-Ясе­нец­ко­го в ка­че­стве вра­ча в ам­бу­ла­то­рии нет ни­ка­ких све­де­ний, но из­вест­но, что в ав­гу­сте 1908 го­да, оста­вив се­мью на Укра­ине, Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич едет в Моск­ву. По­езд­ка ту­да бы­ла мо­ти­ви­ро­ва­на на­уч­ным ин­те­ре­сом Вой­но-Ясе­нец­ко­го: во вре­мя ра­бо­ты в зем­ствах пе­ред ним ост­ро вста­ла про­бле­ма опе­ра­ций под мест­ным нар­ко­зом, по­вли­я­ла и но­вая в то вре­мя кни­га немец­ко­го про­фес­со­ра Г. Бра­у­на «Мест­ная ане­сте­зия, ее на­уч­ное обос­но­ва­ние и прак­ти­че­ские при­ме­не­ния». Свя­ти­тель вспо­ми­нал: «Я с жад­но­стью про­чел ее и из нее впер­вые узнал о ре­ги­о­нар­ной ане­сте­зии, немно­гие ме­то­ды ко­то­рой весь­ма недав­но бы­ли опуб­ли­ко­ва­ны. Я за­пом­нил, меж­ду про­чим, что осу­ществ­ле­ние ре­ги­о­нар­ной ане­сте­зии се­да­лищ­но­го нер­ва Бра­ун счи­та­ет ед­ва ли воз­мож­ным. У ме­ня воз­ник жи­вой ин­те­рес к ре­ги­о­нар­ной ане­сте­зии, я по­ста­вил се­бе за­да­чей за­нять­ся раз­ра­бот­кой но­вых ме­то­дов ее». И вот в сен­тяб­ре 1908 го­да Вой­но-Ясе­нец­кий по­сту­па­ет в экс­тер­на­ту­ру при Мос­ков­ской хи­рур­ги­че­ской кли­ни­ке из­вест­но­го про­фес­со­ра – хи­рур­га П.И. Дья­ко­но­ва.

Ока­за­лось, что про­фес­сор Дья­ко­нов ни­че­го не слы­шал и не зна­ет об этой те­ме, но с ра­до­стью одоб­рил ра­бо­ту над ней Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча. В ре­зуль­та­те кро­пот­ли­вой и упор­ной ра­бо­ты по­яви­лись цен­ные на­уч­ные ре­зуль­та­ты. Но финан­со­вые труд­но­сти за­ста­ви­ли пре­рвать на­уч­ную ра­бо­ту и про­дол­жить прак­ти­че­скую хи­рур­гию в зем­ствах. Се­мья Вой­но-Ясе­нец­ких от­пра­ви­лась в Са­ра­тов­скую гу­бер­нию.

В 1909 го­ду Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич уехал в се­ло Ро­ма­нов­ка Ба­ла­шов­ско­го уез­да Са­ра­тов­ской гу­бер­нии. Здесь он при­нял боль­ни­цу на 25 ко­ек. Уча­сток Ро­ма­нов­ской во­ло­сти был са­мым боль­шим в гу­бер­нии, со­от­вет­ствен­но это­му рост чис­ла за­боле­ва­ний и гос­пи­та­ли­зи­ро­ван­ных боль­ных был зна­чи­тель­но вы­ше, чем в дру­гих во­ло­стях. Мо­ло­дой и энер­гич­ный глав­врач был един­ствен­ным хи­рур­гом в боль­ни­це. На соб­ствен­ные сред­ства он ку­пил мик­ро­скоп и по­сле опе­ра­ций го­то­вил и ис­сле­до­вал пре­па­ра­ты тка­ней. В рай­он­ных боль­ни­цах этим бу­дут за­ни­мать­ся уже в по­сле­во­ен­ные го­ды; В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­кий де­лал это в 1909 го­ду.

Переяславль-Залесский

В 1909 го­ду Вой­но-Ясе­нец­кий ста­но­вит­ся глав­ным вра­чом го­род­ской боль­ни­цы в Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском, где на 30 кой­ках без элек­три­че­ства, во­до­про­во­да, рент­ге­нов­ско­го ап­па­ра­та ему уда­ет­ся за год вы­пол­нить бо­лее 1000 ста­ци­о­нар­ных и ам­бу­ла­тор­ных опе­ра­ций (та­кой объ­ем ра­бот вы­пол­ня­ют сей­час за год брига­ды из ше­сти-се­ми хи­рур­гов; при этом для ока­за­ния по­доб­ной ши­ро­ты опе­ра­ци­он­ной по­мо­щи по­на­до­бят­ся вра­чи не ме­нее ше­сти или се­ми хи­рур­ги­че­ских спе­ци­аль­но­стей). С 1913 го­да здесь же он на­чи­на­ет за­ве­до­вать гос­пи­та­лем для ра­не­ных, про­во­дя са­мые слож­ные хи­рур­ги­че­ские вме­ша­тель­ства.

В го­ды Пер­вой ми­ро­вой вой­ны В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­кий опе­ри­ро­вал не толь­ко граж­дан­ских боль­ных, но и во­ен­ных, в том чис­ле и ра­не­ных плен­ных. В свя­зи с усло­ви­я­ми во­ен­но­го вре­ме­ни в 1914 го­ду боль­ни­ца ра­бо­та­ла на­пря­жен­но. «В те­че­ние го­да по­сту­пи­ло 1464 боль­ных, 74 из них умер­ло, 22 по­сле хи­рур­ги­че­ских опе­ра­ций, 52 в те­ра­пев­ти­че­ском от­де­ле­нии. Все­го 5 % ле­таль­но­сти — это неболь­шой про­цент, учи­ты­вая во­ен­ное вре­мя. Чис­ло ко­ек в боль­ни­це уве­ли­чи­лось в 1914 го­ду до 84, вслед­ствие от­кры­тия за­раз­но­го ла­за­ре­та на 16 ко­ек для ра­не­ных, по­сту­пив­ших с те­ат­ра во­ен­ных дей­ствий», – вспо­ми­на­ет Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич. Несо­мнен­но, В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­му в на­уч­ной и прак­ти­че­ской хи­рур­ги­че­ской ра­бо­те по­мо­га­ли его по­ра­зи­тель­ное чув­ство ося­за­ния и та­лант ху­дож­ни­ка. Оче­вид­цы рас­ска­зы­ва­ют, что дей­ствия его как хи­рур­га бы­ли необык­но­вен­но точ­ны, со­раз­мер­ны и вир­ту­оз­ны. «Тон­чай­шее чув­ство ося­за­ния, оче­вид­но, бы­ло врож­ден­ным у от­ца. Он как-то, бе­се­дуя с на­ми, его детьми, на эту те­му, ре­шил до­ка­зать нам это «на де­ле». Сло­жил де­сять лист­ков тон­кой бе­лой бу­ма­ги, а за­тем по­про­сил да­вать за­да­ния: од­ним взма­хом остро­го (это бы­ло обя­за­тель­ным усло­ви­ем!) скаль­пе­ля раз­ре­зать лю­бое ко­ли­че­ство лист­ков. Опыт ока­зал­ся весь­ма удач­ным. Мы бы­ли по­ра­же­ны!» – позд­нее рас­ска­зы­вал его сын Ми­ха­ил.

Из ме­ди­цин­ских от­че­тов то­го вре­ме­ни вид­но, что ча­сто услу­га­ми хи­рур­га В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­го поль­зо­ва­лись се­мьи свя­щен­ни­ков, а так­же на­сель­ни­ки пе­ре­яслав­ских мо­на­сты­рей и мо­на­хи­ни Фе­до­ров­ско­го мо­на­сты­ря, сто­я­ще­го неда­ле­ко от зем­ской боль­ни­цы.

Про­дол­жа­ет свя­ти­тель тру­дить­ся и над раз­ра­бот­кой но­во­го ме­то­да мест­но­го обез­бо­ли­ва­ния. В 1915 го­ду мо­но­гра­фия «Ре­ги­о­нар­ная ане­сте­зия» под фа­ми­ли­ей В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­го вы­шла в свет, а в 1916 го­ду ав­тор за­щи­тил ее как дис­сер­та­цию на сте­пень док­то­ра ме­ди­ци­ны. Ра­бо­та над дис­сер­та­ци­ей за­ня­ла у него все­го во­семь ме­ся­цев. По­сле бле­стя­щей за­щи­ты док­тор­ской дис­сер­та­ции ему бы­ло при­сво­е­но зва­ние док­то­ра ме­ди­ци­ны и вру­че­на на­гра­да Вар­шав­ско­го уни­вер­си­те­та за луч­шее со­чи­не­ние, про­ла­га­ю­щее но­вые пу­ти в ме­ди­цине. И кни­га, и дис­сер­та­ция по­лу­чи­ли вы­со­чай­шие оцен­ки. Из­вест­ный уче­ный про­фес­сор Мар­ты­нов в офи­ци­аль­ном от­зы­ве как оп­по­нент пи­сал: «Мы при­вык­ли к то­му, что док­тор­ские дис­сер­та­ции пи­шут­ся обыч­но на за­дан­ную те­му с це­лью по­лу­че­ния выс­ших на­зна­че­ний по служ­бе, и на­уч­ная цен­ность их неве­ли­ка. Но ко­гда я чи­тал Ва­шу кни­гу, то по­лу­чил впе­чат­ле­ние пе­ния пти­цы, ко­то­рая не мо­жет не петь, и вы­со­ко оце­нил ее». В дис­сер­та­цию «Ре­ги­о­нар­ная ане­сте­зия» бы­ли вклю­че­ны от­че­ты о де­я­тель­но­сти Пе­ре­яслав­ской зем­ской боль­ни­цы, от­лич­ные ил­лю­стра­ции и фо­то­гра­фии (фо­то­гра­фи­ро­ва­ни­ем свя­ти­тель на­чал увле­кать­ся в Пе­ре­яслав­ле).

За­ни­ма­ясь ис­сле­до­ва­ни­ем и внед­ре­ни­ем в прак­ти­ку ре­ги­о­нар­ной ане­сте­зии, Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич в это же вре­мя за­ду­мал из­ло­жить свой опыт ра­бо­ты в кни­ге, ко­то­рую ре­шил оза­гла­вить как «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии». Вот что вспо­ми­на­ет об этом сам свя­ти­тель: «…в Пе­ре­слав­ле при­шло мне на мысль из­ло­жить свой опыт в осо­бой кни­ге — «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии». Я со­ста­вил план этой кни­ги и на­пи­сал пре­ди­сло­вие к ней. И то­гда, к мо­е­му удив­ле­нию, у ме­ня по­яви­лась крайне стран­ная неот­вяз­ная мысль: «Ко­гда эта кни­га бу­дет на­пи­са­на, на ней бу­дет сто­ять имя епи­ско­па». Быть свя­щен­но­слу­жи­те­лем, а тем бо­лее епи­ско­пом мне и во сне не сни­лось, но неве­до­мые нам пу­ти жиз­ни на­шей вполне из­вест­ны Все­ве­ду­ще­му Бо­гу уже ко­гда мы во чре­ве ма­те­ри. Как уви­ди­те даль­ше, уже через несколь­ко лет ста­ла пол­ной ре­аль­но­стью моя неот­вяз­ная мысль: «Ко­гда эта кни­га бу­дет на­пи­са­на, на ней бу­дет сто­ять имя епи­ско­па”».

В Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском в 2001 го­ду в па­мять о де­я­тель­но­сти В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­го на зда­нии пе­ре­слав­ской боль­ни­цы бы­ла от­кры­та ме­мо­ри­аль­ная дос­ка: «Здесь, в быв­шей зем­ской боль­ни­це, в 1910–1916 гг. ра­бо­тал глав­ным вра­чом и хи­рур­гом про­фес­сор ме­ди­ци­ны свя­ти­тель Лу­ка, ар­хи­епи­скоп Крым­ский (Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич Вой­но-Ясе­нец­кий) 27.04.1877–11.06.1961».

Туркестан

Пе­ре­ехать в Сред­нюю Азию, в су­хой жар­кий кли­мат, се­мью Вой­но-Ясе­нец­ких за­ста­ви­ла бо­лезнь Ан­ны Ва­си­льев­ны. Су­пру­га Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча еще в Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском за­ра­зи­лась ту­бер­ку­ле­зом лег­ких. В Таш­кен­те ее со­сто­я­ние несколь­ко улуч­ши­лось. Шел тра­ги­че­ский для все­го рус­ско­го на­ро­да сем­на­дца­тый год, Граж­дан­ская вой­на бы­ла в са­мом раз­га­ре, бу­ше­ва­ла она и в Тур­ке­стане. В это вре­мя Таш­кент­ская го­род­ская боль­ни­ца на 1000 ко­ек, ку­да был на­зна­чен глав­ным вра­чом Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич Вой­но-Ясе­нец­кий, очень на­по­ми­на­ла зем­скую: та­кая же бед­ность во всем, пло­хие же­лез­ные кро­ва­ти, за­би­тые боль­ны­ми па­ла­ты и ко­ри­до­ры. Про­фес­сор Оша­нин, кол­ле­га Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча, вспо­ми­нал, что на ули­цах Таш­кен­та то­гда бы­ло да­ле­ко не без­опас­но, неред­ки бы­ли пе­ре­стрел­ки. Кто, в ко­го, за­чем стре­лял, не все­гда бы­ва­ло по­нят­но – но жерт­вы бы­ли. Ра­не­ных при­во­зи­ли в боль­ни­цу, и Вой­но-Ясе­нец­ко­го неред­ко вы­зы­ва­ли сре­ди но­чи на опе­ра­ции. При этом ни­кто и ни­ко­гда не ви­дел его раз­дра­жен­ным или недо­воль­ным. Слу­ча­лось, ра­не­ные по­сту­па­ли один за дру­гим, и он всю ночь опе­ри­ро­вал. По сви­де­тель­ству ме­ди­цин­ско­го пер­со­на­ла, в опе­ра­ци­он­ной Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич ни­ко­гда не по­вы­шал го­лос, го­во­рил спо­кой­но, ров­но. С та­ким хи­рур­гом бы­ло хо­ро­шо ра­бо­тать всем: и ас­си­стен­там, и ме­ди­цин­ским сест­рам.

В 1919 го­ду в Таш­кен­те бы­ло же­сто­ко по­дав­ле­но вос­ста­ние про­тив но­вой вла­сти Турк­мен­ско­го пол­ка, на­ча­лась рас­пра­ва с участ­ни­ка­ми контр­ре­во­лю­ции. По лож­но­му до­но­су Вой­но-Ясе­нец­кий ока­зал­ся в их чис­ле и про­вел под аре­стом сут­ки. Для мно­гих арест за­кон­чил­ся рас­стре­лом. Ва­лен­ти­на Фе­лик­со­ви­ча от­пу­сти­ли, но его же­на пе­ре­жи­ла тя­же­лое нерв­ное по­тря­се­ние. Это па­губ­но ска­за­лось на ее здо­ро­вье. Бо­лезнь про­грес­си­ро­ва­ла, и вско­ре Ан­на Ва­си­льев­на умер­ла, оста­вив чет­ве­рых де­тей, из ко­то­рых стар­ше­му бы­ло две­на­дцать лет, а млад­ше­му – шесть.

В мо­лит­ве над усоп­шей же­ной Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич по­лу­чил от­кро­ве­ние об устро­е­нии сво­их де­тей в жиз­ни. Вот как он сам вспо­ми­нал об этом: «Гос­по­ду Бо­гу бы­ло ве­до­мо, ка­кой тя­же­лый, тер­ни­стый путь ждет ме­ня, и тот­час по­сле смер­ти ма­те­ри мо­их де­тей Он Сам по­за­бо­тил­ся о них и мое тя­же­лое по­ло­же­ние об­лег­чил. По­че­му-то без ма­лей­ше­го со­мне­ния я при­нял по­тряс­шие ме­ня сло­ва псал­ма как ука­за­ние Бо­жие на мою опе­ра­ци­он­ную сест­ру Со­фию Сер­ге­ев­ну Ве­лец­кую, о ко­то­рой я знал толь­ко то, что она недав­но по­хо­ро­ни­ла му­жа и бы­ла без­дет­ной, и все мое зна­ком­ство с ней огра­ни­чи­ва­лось толь­ко де­ло­вы­ми раз­го­во­ра­ми, от­но­ся­щи­ми­ся к опе­ра­ции. И од­на­ко сло­ва: неплод­ную все­ля­ет в дом ма­те­рью, ра­ду­ю­ще­ю­ся о де­тях (Пс.112:9), – я без со­мне­ния при­нял как Бо­жие ука­за­ние воз­ло­жить на нее за­бо­ты о мо­их де­тях и вос­пи­та­нии их». Со­фия Сер­ге­ев­на Ве­лец­кая дол­го жи­ла в се­мье Вой­но-Ясе­нец­ких, в се­мье млад­ше­го сы­на свя­ти­те­ля Лу­ки, – вплоть до са­мой сво­ей смер­ти. Но, как го­во­рил сам ар­хи­епи­скоп Лу­ка, «она бы­ла толь­ко вто­рой ма­те­рью для де­тей, ибо Все­выш­не­му Бо­гу из­вест­но, что мое от­но­ше­ние к ней бы­ло со­вер­шен­но чи­стым». На мо­ги­ле же Ан­ны Ва­си­льев­ны был по­став­лен крест, на ко­то­ром Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич соб­ствен­ной ру­кой на­пи­сал: «Чи­стая серд­цем, ал­чу­щая и жаж­ду­щая прав­ды…».

Осе­нью 1920 го­да от­крыл­ся Таш­кент­ский уни­вер­си­тет, од­ним из ини­ци­а­то­ров его от­кры­тия стал Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич. Про­фес­сор Вой­но-Ясе­нец­кий воз­гла­вил ка­фед­ру то­по­гра­фи­че­ской ана­то­мии и опе­ра­тив­ной хи­рур­гии. Он вспо­ми­нал об этом так: «Боль­шин­ство ка­федр бы­ло за­ме­ще­но из­бран­ны­ми из чис­ла таш­кент­ских док­то­ров ме­ди­ци­ны, и толь­ко я один был по­че­му-то из­бран в Москве на ка­фед­ру то­по­гра­фи­че­ской ана­то­мии и опе­ра­тив­ной хи­рур­гии».

«Доктор, вам надо быть священником…»

При всей сво­ей за­гру­жен­но­сти глав­вра­ча и прак­ти­ку­ю­ще­го хи­рур­га Таш­кент­ской го­род­ской боль­ни­цы, за­ве­ду­ю­ще­го ка­фед­рой ме­ди­цин­ско­го уни­вер­си­те­та Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич про­яв­лял се­бя как со­зна­тель­ный и ак­тив­ный член Церк­ви, бо­ле­ю­щий ду­шой за ее судь­бы. «Я ско­ро узнал, что в Таш­кен­те су­ще­ству­ет цер­ков­ное брат­ство, и по­шел на од­но из за­се­да­ний его. По од­но­му из об­суж­дав­ших­ся во­про­сов я вы­сту­пил с до­воль­но боль­шой ре­чью, ко­то­рая про­из­ве­ла боль­шое впе­чат­ле­ние. Это впе­чат­ле­ние пе­ре­шло в ра­дость, ко­гда узна­ли, что я глав­ный врач го­род­ской боль­ни­цы. Вид­ный про­то­и­е­рей Ми­ха­ил Ан­дре­ев, на­сто­я­тель при­вок­заль­ной церк­ви, в вос­крес­ные дни по ве­че­рам устра­и­вал в церк­ви со­бра­ния, на ко­то­рых он сам или же­ла­ю­щие из чис­ла при­сут­ство­вав­ших вы­сту­па­ли с бе­се­да­ми на те­мы Свя­щен­но­го Пи­са­ния, а по­том все пе­ли ду­хов­ные пес­ни. Я ча­сто бы­вал на этих со­бра­ни­ях и неред­ко про­во­дил се­рьез­ные бе­се­ды. Я, ко­неч­но, не знал, что они бу­дут толь­ко на­ча­лом мо­ей огром­ной про­по­вед­ни­че­ской ра­бо­ты в бу­ду­щем», – вспо­ми­нал свя­ти­тель Лу­ка.

На од­ном из епар­хи­аль­ных съез­дов Ва­лен­тин Фе­лик­со­вич вы­сту­пил с про­дол­жи­тель­ной и го­ря­чей ре­чью. Это ста­ло од­ним из ре­ша­ю­щих мо­мен­тов в его жиз­ни: «Ко­гда кон­чил­ся съезд и при­сут­ство­вав­шие рас­хо­ди­лись, я неожи­дан­но столк­нул­ся в две­рях с вла­ды­кой Ин­но­кен­ти­ем. Он взял ме­ня под ру­ку и по­вел на пер­рон, окру­жав­ший со­бор. Мы обо­шли два ра­за во­круг со­бо­ра, Прео­свя­щен­ный го­во­рил, что моя речь про­из­ве­ла боль­шое впе­чат­ле­ние, и, неожи­дан­но оста­но­вив­шись, ска­зал мне: «Док­тор, вам на­до быть свя­щен­ни­ком!» …У ме­ня ни­ко­гда не бы­ло и мыс­ли о свя­щен­стве, но сло­ва прео­свя­щен­но­го Ин­но­кен­тия при­нял как Бо­жий при­зыв уста­ми ар­хи­ерея и, ни ми­ну­ты не раз­мыш­ляя, от­ве­тил: «Хо­ро­шо, Вла­ды­ко! Бу­ду свя­щен­ни­ком, ес­ли это угод­но Бо­гу!”… Уже в бли­жай­шее вос­кре­се­нье, при чте­нии ча­сов, я в со­про­вож­де­нии двух диа­ко­нов вы­шел в чу­жом под­ряс­ни­ке к сто­яв­ше­му на ка­фед­ре ар­хи­ерею и был по­свя­щен им в чте­ца, пев­ца и ипо­ди­а­ко­на, а во вре­мя ли­тур­гии – и в сан диа­ко­на… Через неде­лю по­сле по­свя­ще­ния во диа­ко­на, в празд­ник Сре­те­ния Гос­под­ня 1921 го­да, я был ру­ко­по­ло­жен во иерея епи­ско­пом Ин­но­кен­ти­ем». На­ря­ду со свя­щен­ни­че­ским слу­же­ни­ем отец Ва­лен­тин Вой­но-Ясе­нец­кий по-преж­не­му опе­ри­ро­вал и пре­по­да­вал на ка­фед­ре в ме­ди­цин­ском уни­вер­си­те­те. «Мне при­шлось сов­ме­щать свое свя­щен­ни­че­ское слу­же­ние с чте­ни­ем лек­ций на ме­ди­цин­ском фа­куль­те­те, слу­шать ко­то­рые при­хо­ди­ли во мно­же­стве и сту­ден­ты дру­гих кур­сов. Лек­ции я чи­тал в ря­се с кре­стом на гру­ди: в то вре­мя еще бы­ло воз­мож­но невоз­мож­ное те­перь. Я оста­вал­ся и глав­ным хи­рур­гом Таш­кент­ской го­род­ской боль­ни­цы, по­то­му слу­жил в со­бо­ре толь­ко по вос­кре­се­ньям. Прео­свя­щен­ный Ин­но­кен­тий, ред­ко про­по­ве­до­вав­ший, на­зна­чил ме­ня чет­вер­тым свя­щен­ни­ком со­бо­ра и по­ру­чил мне все де­ло про­по­ве­ди. При этом он ска­зал мне сло­ва­ми апо­сто­ла Пав­ла: «Ва­ше де­ло не кре­сти­ти, а бла­го­ве­сти­ти”» (ср.: 1Кор.1:17), – вспо­ми­нал он.

При­ня­тие са­на про­из­ве­ло огром­ную сен­са­цию в Таш­кен­те, а сам Вой­но-Ясе­нец­кий го­во­рил о при­чи­нах, по­бу­див­ших его к на­ча­лу слу­же­ния Церк­ви, так: «При ви­де ко­щун­ствен­ных кар­на­ва­лов и из­де­ва­тельств над Гос­по­дом на­шим Иису­сом Хри­стом мое серд­це гром­ко кри­ча­ло: «Не мо­гу мол­чать!». И я чув­ство­вал, что мой долг — за­щи­щать про­по­ве­дью оскорб­ля­е­мо­го Спа­си­те­ля на­ше­го и вос­хва­лять Его без­мер­ное ми­ло­сер­дие к ро­ду че­ло­ве­че­ско­му».

Про­мы­сел Бо­жий по­ста­вил от­ца Ва­лен­ти­на в это тя­же­лое и смут­ное вре­мя за­щит­ни­ком хри­сти­ан­ства. Немой про­по­ве­дью бы­ло и то, что лек­ции в Таш­кент­ском уни­вер­си­те­те он чи­тал неиз­мен­но в ря­се и с кре­стом на гру­ди. Кро­ме про­по­ве­ди за бо­го­слу­же­ни­ем, он про­во­дил бе­се­ды каж­дый вос­крес­ный день по­сле ве­чер­ни в со­бо­ре, и это бы­ли, как вспо­ми­нал сам свя­ти­тель, «дол­гие бе­се­ды на важ­ные и труд­ные бо­го­слов­ские те­мы, при­вле­кав­шие мно­го слу­ша­те­лей, це­лый цикл этих бе­сед был по­свя­щен кри­ти­ке ма­те­ри­а­лиз­ма».

В 1921–1923 го­дах вла­сти и «жи­во­цер­ков­ни­ки», со­здан­ные как рас­кол внут­ри са­мой Церк­ви, устра­и­ва­ли в Таш­кен­те спе­ци­аль­ные дис­пу­ты с це­лью ате­и­сти­че­ской про­па­ган­ды. У от­ца Ва­лен­ти­на Вой­но-Ясе­нец­ко­го не бы­ло спе­ци­аль­но­го бо­го­слов­ско­го об­ра­зо­ва­ния, но его огром­ная эру­ди­ция, ис­крен­няя ве­ра в Бо­га и зна­ние уче­ния от­цов Церк­ви поз­во­ля­ло одер­жи­вать бле­стя­щие по­бе­ды в мно­го­чис­лен­ных дис­кус­си­ях и дис­пу­тах. Ве­ру­ю­щие, да и неве­ру­ю­щие все­гда бы­ли на его сто­роне. Он сам вспо­ми­нал об этом так: «…мне при­хо­ди­лось в те­че­ние двух лет ча­сто ве­сти пуб­лич­ные дис­пу­ты при мно­же­стве слу­ша­те­лей с от­рек­шим­ся от Бо­га про­то­и­е­ре­ем Ло­ма­ки­ным, быв­шим мис­си­о­не­ром Кур­ской епар­хии, воз­глав­ляв­шим ан­ти­ре­ли­ги­оз­ную про­па­ган­ду в Сред­ней Азии.

Как пра­ви­ло, эти дис­пу­ты кон­ча­лись по­срам­ле­ни­ем от­ступ­ни­ка от ве­ры, и ве­ру­ю­щие не да­ва­ли ему про­хо­да во­про­сом: «Ска­жи нам, ко­гда ты врал: то­гда, ко­гда был по­пом, или те­перь врешь?». Несчаст­ный ху­ли­тель Бо­га стал бо­ять­ся ме­ня и про­сил устро­и­те­лей дис­пу­тов из­ба­вить его от «это­го фило­со­фа» … Од­на­жды, неве­до­мо для него, же­лез­но­до­рож­ни­ки при­гла­си­ли ме­ня в свой клуб для уча­стия в дис­пу­те о ре­ли­гии. В ожи­да­нии на­ча­ла дис­пу­та я си­дел на сцене при опу­щен­ном за­на­ве­се и вдруг ви­жу – под­ни­ма­ет­ся на сце­ну по лест­ни­це мой все­гдаш­ний про­тив­ник. Уви­дев ме­ня, крайне сму­тил­ся, про­бор­мо­тал: «Опять этот док­тор», по­кло­нил­ся и по­шел вниз. Пер­вым го­во­рил на дис­пу­те он, но, как все­гда, мое вы­ступ­ле­ние со­вер­шен­но раз­би­ло все его до­во­ды, и ра­бо­чие на­гра­ди­ли ме­ня гром­ки­ми ап­ло­дис­мен­та­ми». Отец Ва­лен­тин Вой­но-Ясе­нец­кий го­тов был му­же­ствен­но от­ста­и­вать свою ве­ру пе­ред все­ми, в том чис­ле и пе­ред пред­ста­ви­те­ля­ми без­бож­ной вла­сти. При­мер это­го мож­но най­ти в его ав­то­био­гра­фии, ко­гда он вы­сту­пал в ка­че­стве за­щит­ни­ка в так на­зы­ва­е­мом «де­ле вра­чей», сфаб­ри­ко­ван­ном вла­стя­ми. «”Как это вы ве­ри­те в Бо­га, поп и про­фес­сор Ясе­нец­кий-Вой­но? Раз­ве вы его ви­де­ли, сво­е­го Бо­га?» – спра­ши­вал че­кист Пе­терс. «Бо­га я дей­стви­тель­но не ви­дел, граж­да­нин об­ще­ствен­ный об­ви­ни­тель, – от­ве­чал отец Ва­лен­тин. – Но я мно­го опе­ри­ро­вал на моз­ге и, от­кры­вая че­реп­ную ко­роб­ку, ни­ко­гда не ви­дел там так­же и ума. И со­ве­сти там то­же не на­хо­дил». (Ко­ло­коль­чик пред­се­да­те­ля по­то­нул в дол­го не смол­кав­шем хо­хо­те все­го за­ла.)».

Исповедничество

Цер­ков­ная жизнь в Таш­кен­те по­сте­пен­но ухуд­ша­лась. Это бы­ло свя­за­но с тем, что об­нов­лен­цы, поль­зу­ясь под­держ­кой ОГПУ, за­хва­ты­ва­ли хра­мы, из­ме­няя бо­го­слу­же­ния и весь строй цер­ков­ной жиз­ни. Отец Ва­лен­тин Вой­но-Ясе­нец­кий бес­страш­но при­зы­вал свою паст­ву не впа­дать в са­мый боль­шой грех – рас­ко­ла и ере­си. По­сле отъ­ез­да из го­ро­да пра­вя­ще­го ар­хи­ерея на­род еди­но­душ­но из­брал от­ца Ва­лен­ти­на его пре­ем­ни­ком, и 31 мая 1923 го­да Вой­но-Ясе­нец­кий, при­няв­ший мо­на­ше­ский по­стриг с име­нем апо­сто­ла Лу­ки, стал епи­ско­пом. Вот как вспо­ми­нал свою первую ар­хи­ерей­скую служ­бу свя­ти­тель Лу­ка: «На вос­кре­се­нье, 21 мая, день па­мя­ти рав­ноап­о­столь­ных Кон­стан­ти­на и Еле­ны, я на­зна­чил свою первую ар­хи­ерей­скую служ­бу. Прео­свя­щен­ный Ин­но­кен­тий уже уехал. Все свя­щен­ни­ки ка­фед­раль­но­го со­бо­ра раз­бе­жа­лись, как кры­сы с то­ну­ще­го ко­раб­ля, и свою первую вос­крес­ную все­нощ­ную и ли­тур­гию я мог слу­жить толь­ко с од­ним про­то­и­е­ре­ем Ми­ха­и­лом Ан­дре­евым. …На мо­ей пер­вой служ­бе в ал­та­ре при­сут­ство­вал прео­свя­щен­ный Ан­дрей Уфим­ский; он вол­но­вал­ся, что я не су­мею слу­жить без оши­бок. Но, по ми­ло­сти Бо­жи­ей, оши­бок не бы­ло».

Ре­ак­ция вла­сти на по­яв­ле­ние в Тур­ке­стане пра­вя­ще­го ар­хи­ерея, ко­то­рый был зна­ме­ни­тым хи­рур­гом, про­фес­со­ром и уче­ным, не за­мед­ли­ла про­явить­ся. Сра­зу же ста­ли при­ни­мать­ся ме­ры по дис­кре­ди­та­ции епи­ско­па в офи­ци­аль­ной пе­ча­ти, со­дер­жа­щие яс­ный при­зыв к вла­стям – воз­бу­дить уго­лов­ное де­ло про­тив Вой­но-Ясе­нец­ко­го. 10 июня 1923 го­да епи­скоп Лу­ка был аре­сто­ван. Вот как он сам вспо­ми­нал свой пер­вый арест: «Я спо­кой­но от­слу­жил вто­рую вос­крес­ную все­нощ­ную. Вер­нув­шись до­мой, я чи­тал пра­ви­ло ко При­ча­ще­нию Свя­тых Тайн. В 11 ча­сов ве­че­ра – стук в на­руж­ную дверь, обыск и пер­вый мой арест. Я про­стил­ся с детьми и Со­фи­ей Сер­ге­ев­ной и в пер­вый раз во­шел в «чер­ный во­рон», как на­зы­ва­ли ав­то­мо­биль ГПУ. Так по­ло­же­но бы­ло на­ча­ло один­на­дца­ти го­дам мо­их тю­рем и ссы­лок».

В тю­рем­ной ка­ме­ре в Таш­кен­те свя­ти­тель пи­шет за­ве­ща­ние сво­ей пастве, в ко­то­ром предо­сте­ре­га­ет от мо­лит­вен­но­го об­ще­ния с рас­коль­ни­ка­ми-об­нов­лен­ца­ми и их епи­ско­пом, ко­то­ро­го он на­зы­ва­ет ди­ким веп­рем: «Внеш­но­стью бо­го­слу­же­ния, тво­рен­но­го веп­рем, не со­блаз­нять­ся и по­ру­га­ния бо­го­слу­же­ния, тво­ри­мо­го веп­рем, не счи­тать бо­го­слу­же­ни­ем. Ид­ти в хра­мы, где слу­жат до­стой­ные иереи, веп­рю не под­чи­нив­ши­е­ся. Ес­ли и все­ми хра­ма­ми за­вла­де­ет вепрь, счи­тать се­бя от­лу­чен­ны­ми Бо­гом от хра­мов и вверг­ну­ты­ми в го­лод слы­ша­ния сло­ва Бо­жия». За­ве­ща­ние бы­ло пе­ре­да­но на во­лю од­ним ве­ру­ю­щим ра­бот­ни­ком тюрь­мы. Оно быст­ро разо­шлось сре­ди паст­вы свя­ти­те­ля Лу­ки, и хра­мы, где слу­жи­ли рас­коль­ни­ки, опу­сте­ли.

Во вре­мя пре­бы­ва­ния в тюрь­ме свя­ти­тель за­кон­чил по­след­нюю гла­ву кни­ги «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии», над ко­то­рой он тру­дил­ся бо­лее 20 лет, на­зы­ва­е­мую «О гной­ном вос­па­ле­нии сред­не­го уха и ослож­не­ни­ях его». Вот что вспо­ми­на­ет сам свя­ти­тель: «Я об­ра­тил­ся к на­чаль­ни­ку тю­рем­но­го от­де­ле­ния, в ко­то­ром на­хо­дил­ся, с прось­бой дать мне воз­мож­ность на­пи­сать эту гла­ву. Он был так лю­бе­зен, что предо­ста­вил мне пра­во пи­сать в его ка­би­не­те по окон­ча­нии его ра­бо­ты. Я ско­ро окон­чил пер­вый вы­пуск сво­ей кни­ги. На за­глав­ном ли­сте я на­пи­сал: «Епи­скоп Лу­ка. Про­фес­сор Вой­но-Ясе­нец­кий. Очер­ки гной­ной хи­рур­гии». Так уди­ви­тель­но сбы­лось та­ин­ствен­ное и непо­нят­ное мне Бо­жие пред­ска­за­ние об этой кни­ге, ко­то­рое я по­лу­чил еще в Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском несколь­ко лет на­зад: «Ко­гда эта кни­га бу­дет на­пи­са­на, на ней бу­дет сто­ять имя епи­ско­па”».

«Очер­ки гной­ной хи­рур­гии» бы­ли из­да­ны че­ты­ре­жды: в 1934-м, 1946-м, 1956-м и 2000 го­дах. В пре­ди­сло­вии к пер­во­му из­да­нию епи­скоп Лу­ка пи­сал, что эта кни­га под­во­дит итог его мно­го­лет­ним на­блю­де­ни­ям в об­ла­сти гной­ной хи­рур­гии.

Аресты и ссылки

По­сле дли­тель­но­го след­ствия ме­рой на­ка­за­ния для свя­ти­те­ля Лу­ки опре­де­ли­ли ссыл­ку в го­род Ени­сейск Крас­но­яр­ско­го края. Ту­да его от­пра­ви­ли в на­ча­ле зи­мы 1923 го­да. В Ени­сей­ске на квар­ти­ре свя­ти­тель Лу­ка и дру­гие ссыль­ные свя­щен­но­слу­жи­те­ли со­вер­ша­ли по вос­кре­се­ньям и дру­гим празд­нич­ным дням все­нощ­ное бде­ние и ли­тур­гию. Вот что вспо­ми­на­ет об од­ной та­кой служ­бе свя­ти­тель: «В один из празд­нич­ных дней я во­шел в го­сти­ную, чтобы на­чать ли­тур­гию, и неожи­дан­но уви­дел сто­яв­ше­го у про­ти­во­по­лож­ной две­ри незна­ко­мо­го ста­ри­ка-мо­на­ха. Он точ­но остол­бе­нел при ви­де ме­ня и да­же не по­кло­нил­ся. При­дя в се­бя, он ска­зал, от­ве­чая на мой во­прос, что в Крас­но­яр­ске на­род не хо­чет иметь об­ще­ния с невер­ны­ми свя­щен­ни­ка­ми и ре­шил по­слать его в го­род Ми­ну­синск, верст за три­ста к югу от Крас­но­яр­ска, где жил пра­во­слав­ный епи­скоп, име­ни его не пом­ню. Но к нему не по­ехал мо­нах Хри­сто­фор, ибо ка­кая-то неве­до­мая си­ла увлек­ла его в Ени­сейск ко мне. «А по­че­му же ты так остол­бе­нел, уви­дев ме­ня?» – спро­сил я его. «Как бы­ло мне не остол­бе­неть?! — от­ве­тил он. — Де­сять лет то­му на­зад я ви­дел сон, ко­то­рый как сей­час пом­ню. Мне сни­лось, что я в Бо­жи­ем хра­ме, и неве­до­мый мне ар­хи­ерей ру­ко­по­ла­га­ет ме­ня во иеро­мо­на­ха. Сей­час, ко­гда Вы во­шли, я уви­дел это­го ар­хи­ерея!» Мо­нах сде­лал мне зем­ной по­клон, и за ли­тур­ги­ей я ру­ко­по­ло­жил его во иеро­мо­на­ха. Де­сять лет то­му на­зад, ко­гда он ви­дел ме­ня, я был зем­ским хи­рур­гом в го­ро­де Пе­ре­яслав­ле-За­лес­ском и ни­ко­гда не по­мыш­лял ни о свя­щен­стве, ни об ар­хи­ерей­стве. А у Бо­га в то вре­мя я уже был епи­ско­пом. Так неис­по­ве­ди­мы пу­ти Гос­под­ни».

В Ени­сей­ске свя­ти­тель ра­бо­тал в го­род­ской боль­ни­це, где бле­стя­ще вы­пол­нял хи­рур­ги­че­ские, ги­не­ко­ло­ги­че­ские, глаз­ные и дру­гие опе­ра­ции, а так­же вел боль­шой при­ем у се­бя на квар­ти­ре. Сам вла­ды­ка вспо­ми­нал: «Мой при­езд в Ени­сейск про­из­вел очень боль­шую сен­са­цию, ко­то­рая до­стиг­ла апо­гея, ко­гда я сде­лал экс­трак­цию врож­ден­ной ка­та­рак­ты трем сле­пым ма­лень­ким маль­чи­кам-бра­тьям и сде­лал их зря­чи­ми». Но воз­рас­та­ю­щая по­пуляр­ность ссыль­но­го епи­ско­па сде­ла­ла невы­но­си­мым его пре­бы­ва­ние со сто­ро­ны мест­ных вла­стей, кро­ме то­го, бла­го­да­ря ак­тив­ной про­по­вед­ни­че­ской де­я­тель­но­сти свя­ти­те­ля пра­во­слав­ное на­се­ле­ние Ени­сей­ска пе­ре­ста­ло по­се­щать об­нов­лен­че­ские церк­ви и окорм­ля­лось у свя­ти­те­ля Лу­ки. В ре­зуль­та­те из Ени­сей­ска уже мест­ные вла­сти пе­ре­пра­ви­ли ссыль­но­го в еще бо­лее глу­хой край – в Ту­ру­ханск.

По вос­по­ми­на­ни­ям свя­ти­те­ля, его встре­ти­ли очень хо­ро­шо: «В Ту­ру­хан­ске, ко­гда я вы­хо­дил из бар­жи, тол­па на­ро­да, ожи­дав­шая ме­ня, вдруг опу­сти­лась на ко­ле­ни, про­ся бла­го­сло­ве­ния. Ме­ня сра­зу же по­ме­сти­ли в квар­ти­ре вра­ча боль­ни­цы и пред­ло­жи­ли ве­сти вра­чеб­ную ра­бо­ту. Неза­дол­го до это­го врач боль­ни­цы, позд­но рас­по­знав у се­бя рак ниж­ней гу­бы, уехал в Крас­но­ярск, где ему бы­ла сде­ла­на опе­ра­ция, уже за­поз­да­лая, как ока­за­лось впо­след­ствии. В боль­ни­це оста­вал­ся фельд­шер, и вме­сте со мной при­е­ха­ла сест­ра из Крас­но­яр­ска – мо­ло­дая де­вуш­ка, толь­ко что окон­чив­шая фельд­шер­скую шко­лу и очень вол­но­вав­ша­я­ся от пер­спек­ти­вы ра­бо­тать с про­фес­со­ром. С эти­ми дву­мя по­мощ­ни­ка­ми я де­лал та­кие боль­шие опе­ра­ции, как ре­зек­ция верх­ней че­лю­сти, боль­шие чре­во­се­че­ния, ги­не­ко­ло­ги­че­ские опе­ра­ции и нема­ло глаз­ных».

Ра­бо­тая в боль­ни­це, вла­ды­ка, как и рань­ше, бла­го­слов­лял боль­ных. По вос­кре­се­ньям и празд­нич­ным дням свя­ти­тель со­вер­шал бо­го­слу­же­ния в церк­ви, ко­то­рая на­хо­ди­лась на рас­сто­я­нии чуть мень­ше ки­ло­мет­ра от боль­ни­цы, но при­хо­жане ре­ши­ли, что вы­езд ар­хи­ерея в храм дол­жен про­ис­хо­дить с боль­шим по­че­том, на по­кры­тых ков­ром са­нях. Ду­хов­ная жизнь с при­бы­ти­ем в Ту­ру­ханск свя­ти­те­ля за­мет­но ожи­ви­лась. Мест­ная об­щи­на под­чи­ня­лась Крас­но­яр­ско­му жи­во­цер­ков­но­му рас­коль­ни­че­ско­му ар­хи­ерею. Вла­ды­ка Лу­ка сво­ей про­по­ве­дью о гре­хе рас­ко­ла и нека­но­нич­но­сти об­нов­лен­че­ской церк­ви при­вел к по­ка­я­нию всю ту­ру­хан­скую паст­ву, при­со­еди­нив ее к за­кон­ной Пра­во­слав­ной Церк­ви, воз­глав­ля­е­мой Пат­ри­ар­хом-ис­по­вед­ни­ком Ти­хо­ном. Все это по­слу­жи­ло по­во­дом к даль­ней­шей вы­сыл­ке свя­ти­те­ля.

В зим­нюю сту­жу 1924–1925 го­дов ар­хи­епи­ско­па Лу­ку от­пра­ви­ли в ени­сей­скую глу­хо­мань за сот­ни ки­ло­мет­ров се­вер­нее По­ляр­но­го кру­га. Па­ла­чи, ви­ди­мо, рас­счи­ты­ва­ли на вер­ную ги­бель ссыль­но­го. Усло­вия, в ко­то­рых ока­зал­ся свя­ти­тель, бы­ли очень тя­же­лые. Это бы­ла пло­хо отап­ли­ва­е­мая в лю­тый мо­роз из­ба, с льди­на­ми вме­сто окон и ни­ко­гда не та­ю­щим сне­гом на по­лу, но и здесь свя­ти­тель был ис­тин­ным пас­ты­рем ста­да Хри­сто­ва. Вме­сте с немно­го­чис­лен­ны­ми жи­те­ля­ми по­се­ле­ния он чи­тал Еван­ге­лие, кре­стил их де­тей. Но и Пла­хи­но не ста­ло по­сто­ян­ным ме­стом ссыл­ки – свя­ти­те­ля воз­вра­ти­ли в Ту­ру­ханск, где он про­был еще во­семь ме­ся­цев. Срок ссыл­ки ис­тек в ян­ва­ре 1926 го­да, и свя­ти­тель вер­нул­ся в Крас­но­ярск на са­нях по за­мерз­ше­му Ени­сею. На про­тя­же­нии это­го длин­но­го и труд­но­го пу­ти его неиз­мен­но встре­ча­ли тол­пы на­ро­да, и он со­вер­шал бо­го­слу­же­ния в пе­ре­пол­нен­ных хра­мах, мно­го про­по­ве­до­вал.

С 1927 по 1930 год епи­скоп жил в Таш­кен­те как част­ное ли­цо, так как был ли­шен и епи­скоп­ской, и уни­вер­си­тет­ской ка­фед­ры. Он вспо­ми­нал: «За­ни­ма­ясь толь­ко при­е­мом боль­ных у се­бя на до­му, я, ко­неч­но, не пе­ре­ста­вал мо­лить­ся в Сер­ги­ев­ском хра­ме на всех бо­го­слу­же­ни­ях, вме­сте с мит­ро­по­ли­том Ар­се­ни­ем стоя в ал­та­ре». При этом вла­ды­ка не толь­ко ле­чил, но и ока­зы­вал ма­те­ри­аль­ную по­мощь неиму­щим па­ци­ен­там. Од­на­жды он при­ютил бра­та и сест­ру, отец ко­то­рых умер, а мать по­па­ла в боль­ни­цу. Вско­ре де­воч­ка ста­ла по­мо­гать ему во вра­чеб­ных при­е­мах. Вла­ды­ка по­сто­ян­но по­сы­лал ее по го­ро­ду разыс­ки­вать боль­ных бед­ня­ков. Дру­гая де­воч­ка, ко­то­рой он по­мог, вспо­ми­на­ла о бе­се­дах с епи­ско­пом Лу­кой: «Лю­бой раз­го­вор как-то сам со­бой по­во­ра­чи­вал­ся так, что мы ста­ли по­ни­мать цен­ность че­ло­ве­ка, важ­ность нрав­ствен­ной жиз­ни».

В 1930 го­ду его вновь аре­сто­ва­ли. Те­перь – по об­ви­не­нию в вы­да­че «лож­ной справ­ки о са­мо­убий­стве» про­фес­со­ра Ми­хай­лов­ско­го, ко­то­рый на­хо­дил­ся в со­сто­я­нии ду­шев­ной бо­лез­ни. Этот до­ку­мент раз­ре­шал от­пе­ва­ние, но он же по­слу­жил фор­маль­ным по­во­дом к аре­сту свя­ти­те­ля. Итог след­ствия в ОГПУ – «вы­слать в Се­вер­ный край сро­ком на 3 го­да». Вла­ды­ка Лу­ка в ав­то­био­гра­фии вспо­ми­нал ис­тин­ные при­чи­ны аре­ста: «23 ап­ре­ля 1930 го­да я был вто­рич­но аре­сто­ван. На до­про­сах я ско­ро убе­дил­ся, что от ме­ня хо­тят до­бить­ся от­ре­че­ния от свя­щен­но­го са­на». Ссыл­ку в Ар­хан­гельск сам вла­ды­ка счи­тал весь­ма лег­кой, в го­ро­де он ра­бо­тал хи­рур­гом в боль­шой ам­бу­ла­то­рии. Ссыл­ка за­кон­чи­лась в но­яб­ре 1933 го­да. Вер­нув­шись в Таш­кент, он не смог най­ти ра­бо­ты. Ме­сто вра­ча в рай­он­ной боль­ни­це ему да­ли в неболь­шом сред­не­ази­ат­ском го­род­ке Ан­ди­жан. А через год он вер­нул­ся в Таш­кент, где в го­род­ской боль­ни­це за­ве­до­вал гной­ным от­де­ле­ни­ем.

Осе­нью 1934 го­да в Мед­ги­зе вы­шло пер­вое из­да­ние кни­ги «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии», став­шей прак­ти­че­ским по­со­би­ем для несколь­ких по­ко­ле­ний хи­рур­гов. Но не толь­ко тех­ни­че­ской сто­роне по­ста­нов­ке ди­а­гно­зов и опе­ра­тив­ным ме­то­дам ле­че­ния учит свя­ти­тель на стра­ни­цах этой кни­ги – под­лин­но че­ло­ве­че­ским от­но­ше­ни­ем к боль­но­му, хри­сти­ан­ским ми­ло­сер­ди­ем ды­шат по­доб­ные стро­ки: «При­сту­пая к опе­ра­ции, на­до иметь в ви­ду не толь­ко брюш­ную по­лость и тот ин­те­рес, ко­то­рый она мо­жет пред­ста­вить, а все­го боль­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый, к со­жа­ле­нию, так ча­сто у вра­чей име­ну­ет­ся «слу­ча­ем». Че­ло­век в смер­тель­ной тос­ке и стра­хе, серд­це у него тре­пе­щет не толь­ко в пря­мом, но и в пе­ре­нос­ном смыс­ле…». На про­тя­же­нии всей кни­ги пе­ред чи­та­те­лем про­хо­дят яр­кие об­ра­зы лю­дей с их стра­да­ни­я­ми и немо­щью. В пре­ди­сло­вии к пя­то­му из­да­нию «Очер­ков гной­ной хи­рур­гии» го­во­рит­ся, что «по сво­им на­уч­ным, кли­ни­че­ским и ли­те­ра­тур­ным до­сто­ин­ствам кни­га В.Ф. Вой­но-Ясе­нец­ко­го пред­став­ля­ет­ся уни­каль­ной, не име­ю­щей ана­ло­гов в ми­ро­вой ме­ди­цин­ской ли­те­ра­ту­ре. Скром­но на­зван­ная ав­то­ром «очер­ка­ми», она спра­вед­ли­во мо­жет счи­тать­ся «Эн­цик­ло­пе­ди­ей гной­ной хи­рур­гии» или «Эн­цик­ло­пе­ди­ей пио­ло­гии”».

В 1935–1936 го­дах епи­скоп ра­бо­тал в Таш­кен­те в Ин­сти­ту­те неот­лож­ной по­мо­щи, чи­тал лек­ции в Ин­сти­ту­те усо­вер­шен­ство­ва­ния вра­чей. Утро вла­ды­ки на­чи­на­лось в семь ча­сов с мо­лит­вы в хра­ме, где он слу­жил и про­по­ве­до­вал по вос­крес­ным и празд­нич­ным дням.

В 1937 го­ду свя­ти­те­ля Лу­ку об­ви­ни­ли в шпи­о­на­же в поль­зу ино­стран­ной раз­вед­ки. Для сфаб­ри­ко­ван­но­го де­ла необ­хо­ди­мы бы­ли лож­ные при­зна­ния, их вы­би­ва­ли из вла­ды­ки мно­го­ме­сяч­ны­ми пыт­ка­ми и из­де­ва­тель­ства­ми. Сам ар­хи­епи­скоп го­во­рил об этом так: «Был изоб­ре­тен так на­зы­ва­е­мый до­прос кон­вей­е­ром, ко­то­рый два­жды при­шлось ис­пы­тать и мне. Этот страш­ный кон­вей­ер про­дол­жал­ся непре­рыв­но день и ночь. До­пра­ши­вав­шие че­ки­сты сме­ня­ли друг дру­га, а до­пра­ши­ва­е­мо­му не да­ва­ли спать ни днем, ни но­чью. Я опять на­чал го­ло­дов­ку про­те­ста и го­ло­дал мно­го дней. Несмот­ря на это, ме­ня за­став­ля­ли сто­ять в уг­лу, но я ско­ро па­дал на пол от ис­то­ще­ния. У ме­ня на­ча­лись яр­ко вы­ра­жен­ные зри­тель­ные и так­тиль­ные гал­лю­ци­на­ции, сме­няв­шие од­на дру­гую. То мне ка­за­лось, что по ком­на­те бе­га­ют жел­тые цып­ля­та, и я ло­вил их. То я ви­дел се­бя сто­я­щим на краю огром­ной впа­ди­ны, в ко­то­рой рас­по­ло­жен це­лый го­род, яр­ко осве­щен­ный элек­три­че­ски­ми фо­на­ря­ми. Я яс­но чув­ство­вал, что под ру­ба­хой на мо­ей спине из­ви­ва­ют­ся змеи. От ме­ня неуклон­но тре­бо­ва­ли при­зна­ния в шпи­о­на­же, но в от­вет я толь­ко про­сил ука­зать, в поль­зу ка­ко­го го­су­дар­ства я шпи­о­нил. На это от­ве­тить, ко­неч­но, не мог­ли. До­прос кон­вей­е­ром про­дол­жал­ся три­на­дцать су­ток, и не раз ме­ня во­ди­ли под во­до­про­вод­ный кран, из ко­то­ро­го об­ли­ва­ли мою го­ло­ву хо­лод­ной во­дой».

Ми­ло­стью Бо­жи­ей вла­ды­ка, ко­то­ро­му к то­му вре­ме­ни бы­ло уже 60 лет, с крайне по­до­рван­ным в преды­ду­щих ссыл­ках здо­ро­вьем вы­дер­жал и эти му­че­ния. След­ствие, как и пе­ред преды­ду­щи­ми дву­мя ссыл­ка­ми, за­шло в ту­пик, по­сколь­ку свя­ти­тель не при­зна­вал лож­ные об­ви­не­ния. Но, несмот­ря на это, епи­ско­па осу­ди­ли и от­пра­ви­ли в пя­ти­лет­нюю ссыл­ку в Крас­но­яр­ский край. При­гна­ли епи­ско­па Лу­ку в се­ло Боль­шая Мур­та, рас­по­ло­жен­ное в 130 вер­стах к се­ве­ру от Крас­но­яр­ска. Там в рай­он­ной боль­ни­це свя­ти­тель раз­вил ак­тив­ную хи­рур­ги­че­скую де­я­тель­ность, а из Таш­кен­та вла­ды­ке при­сы­ла­ли мно­го ис­то­рий бо­лез­ни па­ци­ен­тов с гной­ны­ми за­боле­ва­ни­я­ми для но­во­го из­да­ния «Очер­ков гной­ной хи­рур­гии». Эта кни­га вме­сте с мо­но­гра­фи­ей «Позд­ние ре­зек­ции при ин­фи­ци­ро­ван­ных ра­не­ни­ях боль­ших су­ста­вов» ста­ла боль­шим под­спо­рьем в ра­бо­те фрон­то­вых хи­рур­гов в Ве­ли­кую Оте­че­ствен­ную вой­ну 1941–1945 го­дов.

Великая Отечественная война. Архиерейское служение в Красноярске

С на­ча­лом вой­ны с фа­шист­ской Гер­ма­ни­ей вла­ды­ка из ссыл­ки пи­шет те­ле­грам­му на имя Ка­ли­ни­на: «Я, епи­скоп Лу­ка, про­фес­сор Вой­но-Ясе­нец­кий, от­бы­ваю ссыл­ку в по­сел­ке Боль­шая Мур­та Крас­но­яр­ско­го края. Яв­ля­ясь спе­ци­а­ли­стом по гной­ной хи­рур­гии, мо­гу ока­зать по­мощь во­и­нам в усло­ви­ях фрон­та или ты­ла, там, где бу­дет мне до­ве­ре­но. Про­шу ссыл­ку мою пре­рвать и на­пра­вить в гос­пи­таль. По окон­ча­нии вой­ны го­тов вер­нуть­ся в ссыл­ку. Епи­скоп Лу­ка». Его неза­мед­ли­тель­но на­зна­чи­ли глав­ным хи­рур­гом эва­ко­гос­пи­та­ля № 15–15 в Крас­но­яр­ске. Два го­да он с пол­ной от­да­чей сам ле­чил офи­це­ров и сол­дат. «Ра­не­ные офи­це­ры и сол­да­ты очень лю­би­ли ме­ня. Ко­гда я об­хо­дил па­лат­ки по утрам, ме­ня ра­дост­но при­вет­ство­ва­ли ра­не­ные. Неко­то­рые из них, без­успеш­но опе­ри­ро­ван­ные в дру­гих гос­пи­та­лях по по­во­ду ра­не­ния в боль­ших су­ста­вах, из­ле­чен­ные мною, неиз­мен­но са­лю­то­ва­ли мне вы­со­ко под­ня­ты­ми пря­мы­ми но­га­ми», – вспо­ми­нал он. При­ез­жав­ший в гос­пи­таль ин­спек­тор про­фес­сор При­о­ров го­во­рил, что ни в од­ном из эва­ку­а­ци­он­ных гос­пи­та­лей не на­блю­да­лось по­доб­ных бле­стя­щих ре­зуль­та­тов ле­че­ния ра­не­ных, как у вла­ды­ки Лу­ки.

До 1943 го­да вла­ды­ка был ли­шен воз­мож­но­сти со­вер­шать бо­го­слу­же­ния, так как в Крас­но­яр­ске, го­ро­де с мно­го­ты­сяч­ным на­се­ле­ни­ем, по­след­нюю из мно­же­ства церк­вей за­кры­ли пе­ред вой­ной. И вот в мар­те 1943 го­да свя­ти­те­ля на­зна­чи­ли ар­хи­епи­ско­пом Крас­но­яр­ским. Он пи­сал сы­ну: «Гос­подь по­слал мне неска­зан­ную ра­дость. По­сле шест­на­дца­ти лет му­чи­тель­ной тос­ки по церк­ви и мол­ча­ния от­верз Гос­подь сно­ва уста мои. От­кры­лась ма­лень­кая цер­ковь в Ни­ко­ла­ев­ке, пред­ме­стье Крас­но­яр­ска, а я на­зна­чен ар­хи­епи­ско­пом Крас­но­яр­ским… Ко­неч­но, я бу­ду про­дол­жать ра­бо­ту в гос­пи­та­ле, к это­му нет ни­ка­ких пре­пят­ствий». При­зна­ние свя­ти­те­ля в свет­ских кру­гах рос­ло, он вспо­ми­нал: «По­чет мне боль­шой: ко­гда вхо­жу в боль­шие со­бра­ния слу­жа­щих или ко­ман­ди­ров, все вста­ют». Ко­неч­но же, вла­ды­ка знал об из­ме­не­нии от­но­ше­ния го­су­дар­ства к Церк­ви в свя­зи с вой­ной и ми­ро­вым по­ло­же­ни­ем стра­ны, но в то же вре­мя в од­ном из пи­сем сы­ну есть та­кие стро­ки: «В Крас­но­яр­ске, в «кру­гах» го­во­ри­ли обо мне: «Пусть слу­жит, это по­ли­ти­че­ски необ­хо­ди­мо». …Я пи­сал те­бе, что дан власт­ный при­каз не пре­сле­до­вать ме­ня за ре­ли­ги­оз­ные убеж­де­ния. Да­же ес­ли бы не из­ме­ни­лось столь су­ще­ствен­но по­ло­же­ние Церк­ви, ес­ли бы не за­щи­ща­ла ме­ня моя вы­со­кая на­уч­ная цен­ность, я не по­ко­ле­бал­ся бы сно­ва всту­пить на путь ак­тив­но­го слу­же­ния Церк­ви. Ибо вы, мои де­ти, не нуж­да­е­тесь в мо­ей по­мо­щи, а к тюрь­ме и ссыл­кам я при­вык и не бо­юсь их». «О, ес­ли бы ты знал, как туп и огра­ни­чен ате­изм, как жи­во и ре­аль­но об­ще­ние с Бо­гом лю­бя­щих Его…» И в дру­гом пись­ме: «Я под­лин­но и глу­бо­ко от­рек­ся от ми­ра и от вра­чеб­ной сла­вы, ко­то­рая, ко­неч­но, мог­ла бы быть очень ве­ли­ка, что те­перь для ме­ня ни­че­го не сто­ит. А в слу­же­нии Бо­гу вся моя ра­дость, вся моя жизнь, ибо глу­бо­ка моя ве­ра. Од­на­ко и вра­чеб­ной, и на­уч­ной ра­бо­ты я не на­ме­рен остав­лять».

В Крас­но­яр­ске на­ча­лась пе­ре­пис­ка свя­ти­те­ля с мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем Стра­го­род­ским, ко­то­рая име­ла нема­ло­важ­ное зна­че­ние для под­го­тов­ки Со­бо­ра епи­ско­пов Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви 1943 го­да для из­бра­ния Пат­ри­ар­ха всея Ру­си. Ар­хи­епи­скоп Лу­ка при­нял непо­сред­ствен­ное уча­стие в со­став­ле­нии до­ку­мен­тов Со­бо­ра. Он был чле­ном Свя­щен­но­го Си­но­да.

Тамбовская епархия

Крас­но­яр­ская ссыл­ка за­кон­чи­лась в кон­це 1943 го­да. Свя­ти­те­ля сра­зу же на­зна­чи­ли ар­хи­епи­ско­пом Там­бов­ской епар­хии, где он в те­че­ние двух лет од­новре­мен­но ра­бо­тал хи­рур­гом в гос­пи­та­лях и слу­жил в церк­ви. В управ­ле­нии епар­хи­ей ар­хи­епи­скоп Лу­ка сра­зу столк­нул­ся со мно­же­ством труд­но­стей. Там­бов­ский храм, дол­гие го­ды со­дер­жав­ший под сво­ей кров­лей ра­бо­чие об­ще­жи­тия, до­ве­ден был до по­след­ней сте­пе­ни за­пу­сте­ния. Оби­та­те­ли его рас­ко­ло­ли ико­ны, сло­ма­ли и вы­бро­си­ли ико­но­стас, ис­пи­са­ли сте­ны ру­га­тель­ства­ми. Вла­ды­ка Лу­ка без жа­лоб при­нял на­сле­дие ате­и­стов, на­чал ре­мон­ти­ро­вать храм, со­би­рать при­чт, ве­сти служ­бы, про­дол­жая и вра­чеб­ную ра­бо­ту, ко­то­рой ока­за­лось еще боль­ше, чем в Крас­но­яр­ске. На по­пе­че­нии Там­бов­ско­го ар­хи­епи­ско­па те­перь на­хо­ди­лось 150 гос­пи­та­лей, от 500 до 1000 ко­ек в каж­дом. Так­же он кон­суль­ти­ро­вал хи­рур­ги­че­ские от­де­ле­ния боль­шой го­род­ской боль­ни­цы. Вла­ды­ка Лу­ка по-преж­не­му был го­тов ра­бо­тать сут­ка­ми, несмот­ря на то, что ему бы­ло уже под 70. В пись­ме сы­ну он пи­сал: «При­во­дим цер­ковь в бла­го­леп­ный вид… Ра­бо­та в гос­пи­та­ле идет от­лич­но… Чи­таю лек­ции вра­чам о гной­ных арт­ри­тах… Сво­бод­ных дней по­чти нет. По суб­бо­там два ча­са при­ни­маю в по­ли­кли­ни­ке. До­ма не при­ни­маю, ибо это уже со­всем непо­силь­но для ме­ня. Но боль­ные, осо­бен­но де­ре­вен­ские, при­ез­жа­ю­щие из­да­ле­ка, это­го не по­ни­ма­ют и на­зы­ва­ют ме­ня без­жа­лост­ным ар­хи­ере­ем. Это очень тя­же­ло для ме­ня. При­дет­ся в ис­клю­чи­тель­ных слу­ча­ях и на до­му при­ни­мать».

«Моя слава – большое торжество для Церкви…»

В кон­це 1945 го­да вла­ды­ку и его сек­ре­та­ря при­гла­си­ли в обл­ис­пол­ком, чтобы вру­чить им ме­да­ли «За доб­лест­ный труд в Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне 1941–1945 гг.». По­сле вру­че­ния ме­да­лей пред­се­да­тель ска­зал, что хо­тя труд Вой­но-Ясе­нец­ко­го как кон­суль­тан­та эва­ко­гос­пи­та­ля за­вер­шен (гос­пи­та­ли эти осе­нью 1944 го­да по­ки­ну­ли Там­бов и дви­ну­лись даль­ше на за­пад), но он на­де­ет­ся, что про­фес­сор и впредь бу­дет де­лить­ся сво­им боль­шим опы­том с ме­ди­ка­ми го­ро­да. Ар­хи­епи­скоп Лу­ка от­ве­тил ему сле­ду­ю­щее: «Я учил и го­тов учить вра­чей то­му, что знаю; я вер­нул жизнь и здо­ро­вье сот­ням, а мо­жет быть, и ты­ся­чам ра­не­ных и на­вер­ня­ка по­мог бы еще мно­гим, ес­ли бы вы (он под­черк­нул это «вы», да­вая по­нять слу­ша­те­лям, что при­да­ет сло­ву ши­ро­кий смысл) не схва­ти­ли ме­ня ни за что ни про что и не тас­ка­ли бы один­на­дцать лет по остро­гам и ссыл­кам. Вот сколь­ко вре­ме­ни по­те­ря­но и сколь­ко лю­дей не спа­се­но от­нюдь не по мо­ей во­ле». У об­ласт­но­го на­чаль­ства эти сло­ва вы­зва­ли шок. Ка­кое-то вре­мя в пре­зи­ди­у­ме и в за­ле ца­ри­ла тя­гост­ная ти­ши­на. Кое-как при­дя в се­бя, пред­се­да­тель за­ле­пе­тал, что про­шлое по­ра-де за­быть, а жить на­до на­сто­я­щим и бу­ду­щим. И тут сно­ва раз­дал­ся ба­со­ви­тый го­лос вла­ды­ки Лу­ки: «Ну нет уж, из­ви­ни­те, не за­бу­ду ни­ко­гда!».

За опуб­ли­ко­ван­ные тру­ды «Очер­ки гной­ной хи­рур­гии» и «Позд­ние ре­зек­ции при ин­фи­ци­ро­ван­ных ра­не­ни­ях боль­ших су­ста­вов» вла­ды­ке при­су­ди­ли Ста­лин­скую пре­мию I сте­пе­ни с де­неж­ным воз­на­граж­де­ни­ем. Его он по­жерт­во­вал си­ро­там и вдо­вам во­и­нов, пав­ших в Оте­че­ствен­ной войне. «Мно­же­ство по­здрав­ле­ний ото­всю­ду, – пи­сал вла­ды­ка Лу­ка по­сле по­лу­че­ния пре­мии. – Пат­ри­арх, мит­ро­по­ли­ты, ар­хи­ереи, Кар­пов (Пред­се­да­тель Со­ве­та по де­лам РПЦ), Ми­тярев, Тре­тья­ков, Ака­де­мия ме­ди­цин­ских на­ук, Ко­ми­тет по де­лам выс­шей шко­лы, Бо­го­слов­ский ин­сти­тут, про­фес­со­ра и проч., и проч. Пре­воз­но­сят чрез­вы­чай­но… Моя сла­ва – боль­шое тор­же­ство для Церк­ви, как те­ле­гра­фи­ро­вал Пат­ри­арх». Это и бы­ло са­мой боль­шой на­гра­дой для вла­ды­ки Лу­ки – сла­ва ма­те­ри Церк­ви, за ко­то­рую он го­тов был пре­тер­петь лю­бые му­че­ния и да­же смерть. Вла­ды­ка Лу­ка счи­тал, что его на­уч­ный труд при­вле­чет к пра­во­сла­вию мно­гих ин­тел­ли­ген­тов. Так оно и бы­ло. В од­ной пе­ре­да­че ра­дио­стан­ции Би-Би-Си то­го вре­ме­ни со­об­ща­лось, что груп­па фран­цуз­ских юно­шей и де­ву­шек пе­ре­шла в пра­во­сла­вие, со­слав­шись в сво­ей де­кла­ра­ции на хри­сти­ан­ских уче­ных в СССР – Ива­на Пав­ло­ва, Вла­ди­ми­ра Фила­то­ва и ар­хи­епи­ско­па Лу­ку (Вой­но-Ясе­нец­ко­го). «Се­го­дня под­твер­ди­лось мое мне­ние, что я нема­лый ко­зырь для на­ше­го пра­ви­тель­ства, – пи­сал вла­ды­ка Лу­ка сы­ну. – При­е­хал спе­ци­аль­но по­слан­ный кор­ре­спон­дент ТАСС, чтобы сде­лать с ме­ня порт­ре­ты для за­гра­нич­ной пе­ча­ти. А рань­ше из Пат­ри­ар­хии про­си­ли при­слать био­гра­фию для жур­на­ла Пат­ри­ар­хии и для Ин­форм­бю­ро. Два здеш­них ху­дож­ни­ка пи­шут мои порт­ре­ты. Толь­ко что вер­нув­ший­ся из Аме­ри­ки Яро­слав­ский ар­хи­епи­скоп уже чи­тал там в га­зе­тах со­об­ще­ния обо мне как об ар­хи­епи­ско­пе – ла­у­ре­а­те Ста­лин­ской пре­мии… Зав­тра при­е­дет из Моск­вы скуль­птор ле­пить мой бюст…».

За боль­шие за­слу­ги пе­ред Рус­ской Цер­ко­вью ар­хи­епи­скоп Там­бов­ский и Ми­чу­рин­ский Лу­ка в фев­ра­ле 1945 го­да был на­граж­ден Пат­ри­ар­хом Алек­си­ем (Си­ман­ским) пра­вом но­ше­ния брил­ли­ан­то­во­го кре­ста на кло­бу­ке. Это бы­ла выс­шая ар­хи­ерей­ская на­гра­да. В эти же го­ды (1945–1947) свя­ти­тель пи­шет бо­го­слов­ский труд «Дух, ду­ша и те­ло», ко­то­рый счи­тал глав­ным тру­дом сво­ей жиз­ни (эта кни­га бы­ла из­да­на толь­ко в 1992 го­ду). «Дух, ду­ша и те­ло» яв­ля­ет­ся тру­дом апо­ло­ге­ти­че­ским, на­прав­лен­ным к ма­те­ри­а­ли­сти­че­ски на­стро­ен­ной ин­тел­ли­ген­ции. По­это­му вза­и­мо­от­но­ше­ния ду­ха, ду­ши и те­ла свя­ти­тель рас­смат­ри­вал с точ­ки зре­ния на­у­ки: физи­ки и ме­ди­ци­ны; под­во­дил под свои вы­клад­ки фило­соф­ское обос­но­ва­ние, а вы­во­ды его зи­ждут­ся на ос­но­ва­тель­ной ба­зе Свя­щен­но­го Пи­са­ния. Вме­сте с чи­та­те­лем свя­ти­тель Лу­ка про­хо­дит путь от зна­ния к ве­ре – в от­ли­чие от то­го, как вос­при­ни­ма­ет мир ве­ру­ю­щий че­ло­век, идя от ве­ры к зна­ни­ям. Для са­мо­го свя­ти­те­ля Лу­ки, круп­но­го уче­но­го и бо­го­сло­ва, не бы­ло раз­ры­ва ве­ры и ра­зу­ма, на­у­ки и ре­ли­гии, и Бо­жий мир вос­при­ни­мал­ся им как це­лое. От­сю­да и его по­треб­ность как та­лант­ли­во­го уче­но­го и че­ло­ве­ка, на­де­лен­но­го бла­го­да­тью ве­ры, дать свое це­лост­ное ви­де­ние ми­ра и че­ло­ве­ка для сле­ду­ю­щих по­ко­ле­ний.

В на­сто­я­щее вре­мя в Там­бо­ве от­крыт му­зей ис­то­рии ме­ди­ци­ны, в ос­но­ве экс­по­зи­ции ко­то­ро­го пред­став­ле­ны фо­то­гра­фии свя­ти­те­ля Лу­ки, его до­ку­мен­ты, лич­ные ве­щи, хи­рур­ги­че­ские ин­стру­мен­ты, при­жиз­нен­ные из­да­ния на­уч­ных ра­бот, тек­сты про­по­ве­дей. Там­бов­ская го­род­ская боль­ни­ца но­сит имя свя­ти­те­ля Лу­ки (Вой­но-Ясе­нец­ко­го). В 1993 го­ду боль­ни­цу освя­тил Свя­тей­ший Пат­ри­арх Алек­сий II. На тер­ри­то­рии боль­ни­цы уста­нов­лен па­мят­ник про­фес­со­ру ме­ди­ци­ны ар­хи­епи­ско­пу Лу­ке.

Крымская епархия

В свя­зи с на­зна­че­ни­ем на Сим­фе­ро­поль­скую и Крым­скую ка­фед­ру 26 мая 1946 го­да вла­ды­ка пе­ре­ехал в Сим­фе­ро­поль. Сам свя­ти­тель вспо­ми­нал: «В мае 1946 го­да я был пе­ре­ве­ден на долж­ность ар­хи­епи­ско­па Сим­фе­ро­поль­ско­го и Крым­ско­го. Сту­ден­че­ская мо­ло­дежь от­пра­ви­лась встре­чать ме­ня на вок­зал с цве­та­ми, но встре­ча не уда­лась, так как я при­ле­тел на са­мо­ле­те. Это бы­ло 26 мая 1946 го­да».

В Сим­фе­ро­по­ле, в от­ли­чие от дру­гих го­ро­дов, свя­ти­те­лю Лу­ке не да­ли воз­мож­но­сти за­ни­мать­ся ле­че­ни­ем боль­ных и на­уч­ной де­я­тель­но­стью, хо­тя он и про­дол­жал при­ни­мать без­воз­мезд­но боль­ных на до­му. Несколь­ко раз вла­ды­ка вы­сту­пал с чте­ни­ем лек­ций и до­кла­дов по во­про­сам гной­ной хи­рур­гии в раз­ных ме­стах Кры­ма, но рост его по­пуляр­но­сти обес­по­ко­ил пар­тий­ные ор­га­ны. На до­кла­дах свя­ти­те­ля ате­и­сти­че­ски на­стро­ен­ные про­фес­со­ра тре­бо­ва­ли, чтобы вла­ды­ка вы­сту­пал в граж­дан­ской одеж­де. Узнав это, свя­ти­тель Лу­ка ска­зал: «Что им да­лась моя ря­са, не все ли рав­но, как я одет и что на мне, я же не чи­таю вра­чам лек­ции по бо­го­слов­ским на­у­кам, а толь­ко по во­про­сам хи­рур­гии».

В ре­зуль­та­те сло­жив­шей­ся си­ту­а­ции свя­ти­тель Лу­ка ре­шил оста­вить ак­тив­ную ме­ди­цин­скую де­я­тель­ность и на­пра­вить все си­лы на управ­ле­ние епар­хи­ей, ко­то­рая по­сле вой­ны бы­ла в пол­ном упад­ке. Несмот­ря на пре­клон­ный воз­раст и по­до­рван­ное де­ся­ти­ле­ти­я­ми ссы­лок и тю­рем здо­ро­вье (в част­но­сти, ча­стич­ную по­те­рю зре­ния), свя­ти­тель ча­сто сам ез­дил по при­хо­дам для озна­ком­ле­ния с при­ход­ской об­щи­ной и со­сто­я­ни­ем хра­мов.

Так, на­при­мер, в 1947 го­ду вла­ды­ка объ­е­хал 50 при­хо­дов епар­хии из 58, по­всю­ду слу­жил и про­по­ве­до­вал. В от­че­те за этот год свя­ти­тель пи­сал о том, что Крым­ская епар­хия од­на из са­мых бед­ных: бы­то­вые усло­вия мно­гих свя­щен­ни­ков пла­чев­ны и нетер­пи­мы, их до­хо­ды ме­нее чем ни­щен­ские. У свя­щен­ни­ка ял­тин­ской церк­ви сум­ма до­хо­дов ед­ва по­кры­ва­ла скром­ный пост­ный стол, а на одеж­ду и обувь ни­че­го не оста­ва­лось. Мно­гие свя­щен­ни­ки вслед­ствие та­ко­го по­ло­же­ния вы­нуж­де­ны бы­ли на­ни­мать­ся на тя­же­лые чер­ные ра­бо­ты. Жи­лищ­ные усло­вия ду­хо­вен­ства так­же бы­ли до­воль­но тя­же­лы­ми. Сре­ди цер­ков­ных ста­рост бы­ло мно­го во­ров, рас­хи­щав­ших цер­ков­ные до­хо­ды. По от­зы­вам крым­ских ста­ро­жи­лов, ре­ли­ги­оз­ность рус­ско­го на­се­ле­ния Кры­ма все­гда бы­ла низ­кая, и церк­ви под­дер­жи­ва­лись глав­ным об­ра­зом гре­ка­ми и бол­га­ра­ми, ко­то­рые во вре­мя вой­ны бы­ли вы­се­ле­ны из Кры­ма. Ве­ру­ю­щих от­вле­ка­ли от Церк­ви за­пре­ще­ни­ем учи­те­лям и школь­ни­кам хо­дить в храм. Над школь­ни­ка­ми, по­се­щав­ши­ми церк­ви, из­де­ва­лись, на ро­ди­тель­ских со­бра­ни­ях вся­че­ски вы­сме­и­ва­лись ве­ру­ю­щие. Пло­хо об­сто­я­ли де­ла с церк­ва­ми Крым­ской епар­хии. Упол­но­мо­чен­ные по де­лам ре­ли­гии пи­са­ли о том, что мно­гие церк­ви в Кры­му дав­но бы пе­ре­ста­ли су­ще­ство­вать, ес­ли бы ар­хи­епи­скоп Лу­ка не под­дер­жи­вал их ма­те­ри­аль­но, не пе­ре­во­дил бы свя­щен­ни­ков в пу­сту­ю­щие хра­мы. Но по­ло­же­ние с кад­ра­ми в епар­хии бы­ло ка­та­стро­фи­че­ское, свя­щен­ни­ков не хва­та­ло. Свя­щен­ни­ков же из дру­гих епар­хий в Кры­му не про­пи­сы­ва­ли, и они вы­нуж­де­ны бы­ли уез­жать, ду­хов­ных школ в епар­хии не бы­ло, и бо­го­слов­ский уро­вень под­го­тов­ки свя­щен­но­слу­жи­те­лей остав­лял же­лать луч­ше­го.

С по­мо­щью ука­зов свя­ти­тель ста­рал­ся по­вы­сить ду­хов­ный уро­вень свя­щен­но­слу­жи­те­лей, да­вая рас­по­ря­же­ние слу­жить еже­днев­но да­же в сель­ских хра­мах. «Ес­ли бу­дет знать ве­ру­ю­щий на­род, что каж­дое утро от­крыт храм, что да­же при невоз­мож­но­сти еже­днев­но со­вер­шать в нем Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию чи­та­ют­ся в нем ча­сы и слу­жит­ся обед­ни­ца, то си­ла Бо­жия упро­чит бла­го­че­стие, при­вле­чет в хра­мы все боль­ше лю­дей, ви­дя­щих, что свя­щен­ник каж­дый день мо­лит­ся о них», – пи­сал свя­ти­тель ду­хо­вен­ству епар­хии.

В го­ды управ­ле­ния Крым­ской епар­хи­ей Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Лу­ка про­из­нес боль­шую часть сво­их про­по­ве­дей. Он на­чал про­по­ве­до­вать еще в Таш­кен­те, но по при­чине аре­ста и ссыл­ки мно­гие го­ды вы­нуж­ден был мол­чать. Од­на­ко с вес­ны 1943 го­да, ко­гда в Крас­но­яр­ске от­крыл­ся храм, и до кон­ца жиз­ни ар­хи­епи­скоп Лу­ка про­по­ве­до­вал неустан­но: пи­сал про­по­ве­ди, про­из­но­сил их, пра­вил, рас­сы­лал лист­ки с тек­стом по го­ро­дам стра­ны. «Счи­таю сво­ей глав­ной ар­хи­ерей­ской обя­зан­но­стью вез­де и всю­ду про­по­ве­до­вать о Хри­сте», – го­во­рил он. По тем вре­ме­нам про­по­ве­ди ар­хи­пас­ты­ря бы­ли очень сме­лы­ми. Он от­кры­то и без­бо­яз­нен­но вы­ска­зы­вал свои мыс­ли по ак­ту­аль­ным во­про­сам: «Те­перь у нас Цер­ковь от­де­ле­на от го­су­дар­ства. Это хо­ро­шо, что го­су­дар­ство не вме­ши­ва­ет­ся в де­ла Церк­ви, но в преж­нее вре­мя Цер­ковь бы­ла в ру­ках пра­ви­тель­ства, ца­ря, а царь был ре­ли­ги­оз­ным, он стро­ил церк­ви, а те­перь та­ко­го пра­ви­тель­ства нет. На­ше пра­ви­тель­ство ате­и­сти­че­ское, неве­ру­ю­щее. Оста­лась те­перь гор­сточ­ка ве­ру­ю­щих рус­ских лю­дей, и тер­пят без­за­ко­ния дру­гие… Вы ска­же­те, пра­ви­тель­ство вам, хри­сти­а­нам, на­нес­ло вред. Ну что же, да, на­нес­ло. А вспом­ни­те древ­ние вре­ме­на, ко­гда ру­чья­ми ли­лась кровь хри­сти­ан за на­шу ве­ру. Этим толь­ко и укреп­ля­ет­ся хри­сти­ан­ская ве­ра. Это все от Бо­га».

Про­по­ве­ди свя­ти­те­ля со­став­ля­ют 12 то­мов. В 1957 го­ду в Мос­ков­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии бы­ла со­зда­на спе­ци­аль­ная ко­мис­сия под пред­се­да­тель­ством про­фес­со­ра го­миле­ти­ки про­то­и­е­рея Алек­сандра Ве­теле­ва для изу­че­ния про­по­ве­дей свя­ти­те­ля Лу­ки. В за­клю­че­нии ко­мис­сии бы­ло ска­за­но, что про­по­ве­ди ар­хи­епи­ско­па Лу­ки, его труд «Дух, ду­ша и те­ло» пред­став­ля­ют ис­клю­чи­тель­ное яв­ле­ние в совре­мен­ной цер­ков­но-бо­го­слов­ской ли­те­ра­ту­ре, а свя­ти­тель был удо­сто­ен зва­ния по­чет­но­го чле­на Мос­ков­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии. Сам свя­ти­тель пи­сал, что про­по­ве­дя­ми бу­дут поль­зо­вать­ся толь­ко в биб­лио­те­ке Ака­де­мии, они не уви­дят свет до из­ме­не­ния от­но­ше­ния пра­ви­тель­ства к Церк­ви. В на­ши дни, к ве­ли­кой ра­до­сти ве­ру­ю­щих, тру­ды свя­ти­те­ля ста­ли до­ступ­ны ши­ро­ко­му кру­гу чи­та­те­лей.

В 1958 го­ду вла­ды­ка Лу­ка пол­но­стью ослеп. Несмот­ря на это, до кон­ца жиз­ни он про­дол­жал ар­хи­ерей­скую служ­бу, вы­сту­пал с про­по­ве­дя­ми пе­ред при­хо­жа­на­ми и на­столь­ко точ­но ис­пол­нял все де­та­ли служ­бы, что ни­кто не мог до­га­дать­ся о сле­по­те пас­ты­ря.

Блаженная кончина святителя Божия

11 июня 1961 го­да, в день всех свя­тых, в зем­ле Рос­сий­ской про­си­яв­ших, ар­хи­епи­скоп Лу­ка скон­чал­ся. Про­щать­ся с ве­ли­ким ар­хи­ере­ем вы­шел весь го­род: лю­ди за­пол­ни­ли кры­ши, бал­ко­ны, си­де­ли да­же на де­ре­вьях. Огром­ная про­цес­сия в те­че­ние несколь­ких ча­сов про­во­жа­ла сво­е­го пас­ты­ря под пе­ние «Свя­тый Бо­же, Свя­тый Креп­кий, Свя­тый Без­смерт­ный, по­ми­луй нас!» через весь го­род. Его по­хо­ро­ни­ли на ма­лень­ком цер­ков­ном клад­би­ще при Все­х­свят­ском хра­ме Сим­фе­ро­по­ля, ку­да позд­нее еже­днев­но при­ез­жа­ли и при­хо­ди­ли род­ствен­ни­ки и пра­во­слав­ные стран­ни­ки, боль­ные, ищу­щие ис­це­ле­ния, – и каж­дый по­лу­чал ис­ко­мое. Ар­хи­пас­тырь и по­сле смер­ти сво­ей Свя­тым Ду­хом про­дол­жал ис­це­лять лю­дей, о чем со­бра­ны мно­го­чис­лен­ные уст­ные и пись­мен­ные сви­де­тель­ства.

По­чти 35 лет мо­щи свя­то­го по­ко­и­лись в зем­ле.

22 но­яб­ря 1995 го­да ар­хи­епи­скоп Сим­фе­ро­поль­ский и Крым­ский Лу­ка был при­чис­лен Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью к ли­ку мест­но­чти­мых свя­тых Кры­ма. Его мо­щи бы­ли пе­ре­не­се­ны в ка­фед­раль­ный Свя­то-Тро­иц­кий со­бор Сим­фе­ро­по­ля 17–20 мар­та 1996 го­да. На па­ни­хи­де Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший вла­ды­ка Ла­зарь, ар­хи­епи­скоп Сим­фе­ро­поль­ский и Крым­ский, от­ме­тил: «Впер­вые на Крым­ской зем­ле про­ис­хо­дит со­бы­тие ис­клю­чи­тель­ной важ­но­сти. Яр­кая лич­ность ар­хи­епи­ско­па Лу­ки (Вой­но-Ясе­нец­ко­го) ви­дит­ся нам се­го­дня спа­си­тель­ным ма­я­ком, к ко­то­ро­му каж­дый из нас дол­жен на­прав­лять свой взор, по ко­то­ро­му долж­ны ори­ен­ти­ро­вать­ся об­ще­ствен­ные си­лы, ищу­щие воз­рож­де­ния на­ше­го на­ро­да».

В крест­ном хо­де от мо­ги­лы до ка­фед­раль­но­го со­бо­ра участ­во­ва­ло око­ло 40 ты­сяч че­ло­век. В Сим­фе­ро­поль­ской и Крым­ской епар­хии тор­же­ство про­слав­ле­ния свя­ти­те­ля Крым­ско­го Лу­ки со­сто­я­лось 24–25 мая 1996 го­да.

В 2000 го­ду на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре свя­ти­тель Лу­ка (Вой­но-Ясе­нец­кий) был про­слав­лен в ли­ке свя­тых но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния. Па­мять ему уста­нов­ле­на 11 июня, а так­же 25 ян­ва­ря (7 фев­ра­ля) – вме­сте со свя­ты­ми но­во­му­че­ни­ка­ми и ис­по­вед­ни­ка­ми Рос­сий­ски­ми и 15 (28 де­каб­ря) – со­бор всех Крым­ских свя­тых.

В Сим­фе­ро­по­ле, в пар­ке, ко­то­рый но­сит имя свя­ти­те­ля Лу­ки (Вой­но-Ясе­нец­ко­го), уста­нов­лен па­мят­ник свя­то­му. В ар­хи­ерей­ском до­ме, где жил и тру­дил­ся свя­ти­тель Лу­ка с 1946 по 1961 год, на­хо­дит­ся ча­сов­ня. Ве­ру­ю­щие гре­ки в бла­го­дар­ность за ис­це­ле­ние от бо­лез­ней по мо­лит­вам свя­то­го по­жерт­во­ва­ли на из­го­тов­ле­ние ра­ки для мо­щей свя­ти­те­ля 300 ки­ло­грам­мов се­реб­ра.

По­двиг свя­ти­те­ля Лу­ки – по­двиг рев­ност­но­го сто­я­ния в пра­во­слав­ной ве­ре в смут­ную эпо­ху яв­ных и тай­ных пе­ре­рож­де­ний – ныне осо­бен­но ак­туа­лен. И мно­гие из нас се­го­дня с на­деж­дой и лю­бо­вью про­из­не­сут: «Свя­ти­те­лю от­че Лу­ко, мо­ли Бо­га о нас!».

Саратовская епархия

В Са­ра­тов­ской об­ла­сти по­чи­та­ние свя­ти­те­ля Лу­ки (Вой­но-Ясе­нец­ко­го) воз­рас­та­ет с каж­дым го­дом. Так, на зда­нии ро­ма­нов­ской боль­ни­цы, где ра­бо­тал свя­ти­тель Лу­ка в 1909 го­ду, раз­ме­ще­на ме­мо­ри­аль­ная дос­ка. В по­сел­ке Ши­ха­ны Воль­ско­го рай­о­на боль­нич­ный храм освя­щен во имя свя­ти­те­ля Лу­ки.

По ини­ци­а­ти­ве и при уча­стии ру­ко­вод­ства Са­ра­тов­ско­го го­судар­ствен­но­го ме­ди­цин­ско­го уни­вер­си­те­та, ме­ди­цин­ско­го пер­со­на­ла 3-й го­род­ской кли­ни­че­ской боль­ни­цы го­ро­да Са­ра­то­ва в 2007 го­ду бы­ло на­ча­то стро­и­тель­ство хра­ма во имя свя­ти­те­ля Лу­ки (Вой­но-Ясе­нец­ко­го). Пер­вый сим­во­ли­че­ский ка­мень в ос­но­ва­ние хра­ма по­сле со­вер­ше­ния мо­леб­на за­ло­жи­ли Епи­скоп Са­ра­тов­ский и Воль­ский Лон­гин, рек­тор СГМУ П.В. Глы­боч­ко и глав­ный врач боль­ни­цы В.В. Ро­щеп­кин. Стро­и­тель­ство хра­ма шло быст­ры­ми тем­па­ми, и уже 10 июня 2009 го­да, в день празд­но­ва­ния 100-ле­тия от­кры­тия уни­вер­си­те­та, на­ка­нуне дня па­мя­ти свя­ти­те­ля Лу­ки, бы­ло со­вер­ше­но освя­ще­ние хра­ма и пер­вая ли­тур­гия в нем.

БОГОСЛУЖЕНИЯ

Служба святителю Луке, архиепископу Симферопольскому и Крымскому

Текст службы утвержден
решением Священного Синода
от 5 мая 2015 года (журнал № 28).

Месяца мая в 29-й день

На велицей вечерни

МОЛИТВЫ

Тропарь святителю Луке, исповеднику, архиепископу Симферопольскому и Крымскому

глас 1

Возвести́телю пути́ спаси́тельнаго,/ испове́дниче и архипа́стырю Кры́мския земли́,/ и́стинный храни́телю оте́ческих преда́ний,/ сто́лпе непоколеби́мый, Правосла́вия наста́вниче,/ врачу́ богому́дрый, святи́телю Луко́,/Христа́ Спа́са непреста́нно моли́/ ве́ру непоколеби́му правосла́вным дарова́ти// и спасе́ние, и ве́лию ми́лость.

Перевод: Вестник спасительного пути, исповедник и архипастырь Крымской земли, истинный хранитель отеческих преданий, столп непоколебимый, учитель Православия, врач, умудренный Богом, святитель Лука, Христа Спасителя непрестанно моли веру непоколебимую православным подарить, и спасение, и великую милость.

Кондак святителю Луке, исповеднику, архиепископу Симферопольскому и Крымскому

глас 1

Я́коже звезда́ всесве́тлая, доброде́тельми сия́ющи,/ бы́л еси́, святи́телю,/ ду́шу же равноа́нгельну сотвори́,/ сего́ ра́ди святи́тельства са́ном поче́тся,/ во изгна́нии же от безбо́жных мно́го пострада́,/ и непоколеби́м ве́рою пребы́в,/ враче́бною му́дростию мно́гия исцели́л еси́./ Те́мже ны́не честно́е те́ло твое́ от землены́х не́др обре́тенное ди́вно Госпо́дь просла́ви,/ да вси́ ве́рнии вопие́м ти́:/ ра́дуйся, о́тче святи́телю Луко́,// земли́ Кры́мския похвало́ и утвержде́ние.

Перевод: Как звезда, блистающая светом, ты, святитель, сиял добродетелями, жизнь же свою сделал непорочной, как у ангелов, потому и был почтён саном святительства, в гонениях же много от безбожников пострадал и остался непоколебим в вере, врачебной мудростью многих излечил. Потому сейчас чтимые мощи твои, из недр земли обретенные, удивительно прославил Господь, чтобы все верующие воскликнули тебе: «Радуйся, отец святитель Лука, Крымской земли честь и сила!»